У этого ребёнка, вообще, где была няня в это время? Сидела с ней под столом? Про маму даже опасаюсь спрашивать. Лунного знали всегда только как отца-одиночку шестилетки.
— Ну, вот я и подумала, — продолжила невозмутимо девочка, — если я заработаю много денег, и дам тёте Милане, она купит себе новые сиськи для платья и губы. И перестанет ходить к папе. За сколько можно продать эту картинку?
Лиза отошла от стола, положив краски на стол, и задумчиво почёсывая кисточкой нос. Её лицо моментально окрасилось в алый цвет. Расцветка платья была ещё более колоритной. Девочка подняла нарисованную картинку повыше, демонстрируя мне.
Красота. Ну, если бы я понимала в абстракционизме, и умела врать.
— Лиза? — спросил за моей спиной Лунный, и я вздрогнула, боясь поворачиваться, чтобы увидеть его реакцию.
Присмотрела за ребёнком, называется…
— Дочь, что у тебя с лицом? — спросил начальник, от которого я мелкими шагами старалась оказаться подальше.
— Краска, — радостно ответила девочка, показывая кисточку.
— Откуда сыпь? — продолжил Лунный допрос, подходя к дочери, и беря её за руку. Я присмотрелась. Это надо же было рассмотреть такие бледно-розовые пятна!
— Конфеты ела, — доложила Лиза, — клубничные.
— У тебя же аллергия на клубнику! — воскликнул Лунный, наконец, глядя на меня.
А я что? Виновато пожала плечами, и уже почти была у двери.
— Что ещё делали? — сквозь зубы спросил начальник, которого я вообще не просила назначать меня нянькой!
— Рисовали, и говорили о сиськах…
Не ребёнок, а провокатор… Уйти далеко по коридору мне не удалось. Догнал и прижал к стене.
— Моя дочь — единственное, что у меня есть ценного, — сказал Лунный, прочно удерживая меня за руки, — и я не позволю причинять ей вред.
— Вред? — возмутилась я, не сопротивляясь от возмущения, — вы сами бросали её без присмотра, даже не замечали, когда она под столом пряталась. И, кстати, насчёт сисек просветила не я. А об аллергии надо предупреждать.
— Папа, а зачем ты держишь Куклу? — услышали мы тонкий голос, и одновременно посмотрели вниз.
Лиза пряталась под журнальным столом, который был поставлен возле дивана в коридоре. У девочки явный талант быть там, где её вообще не ждут. И крайняя степень заброшенности.
— Кто-то сказал «сиськи»?! — услышали мы жизнерадостный голос Димы, и синхронно повернули головы.
Тот, заметив Лизу, возмутился:
— При ребёнке не стесняются! Лизок, вылезай из-под стола, и иди кушать конфеты. Здесь уже ничего интересного не услышишь. Вот только папочку отцепим от его помощницы.
— Кукла — помощница? — переспросила дочь начальника, — понятно. За деньги, значит, тоже со мной была…
Сникнув, девочка пошла обратно в организаторско-дизайнерскую. Лунный угрюмо молчал. А у меня, вообще-то, ноги не железные, уже подкашиваются. Туфли жёстко сдавливали ступни.
Дима, неловко кашлянув, крикнул в открытый кабинет.
— Лиза, детка, мне никто не платит. Я же с тобой общаюсь! Помнишь, обедали вчера вместе?
В ответ в него прилетела банка краски, от которой он едва успел отпрыгнуть.
— И кто воспитывает этого ребёнка? — проворчал заместитель директора, — а, точно. Отборные специалисты! Вот это прогресс! Плеваться, главное, отучили. А то, что краской швыряется — и это вылечат. Коль, давай на рыбалку в выходные?
Начальник, отпустив меня, молча пошёл к дочери. Я только головой покрутила, поправляя парик. После таких сцен, даже искусственные волосы поседеют.
На этаж снова ворвался организатор. Увидев Диму, вцепился в него, как клещ.
— Где ваши экспонаты?! После продажи лотов, будет аукцион. Какая позиция у вашей фирмы?
Дима, очевидно, был не в курсе.
— Я не понял, это благотворительный бал будет, или свингер-вечеринка? Почему я не в курсе? Конечно, я предоставлю все описания любимых позиций фирмы. Только опрос сотрудников проведу. Кукла, быстро, какая твоя любимая позиция? Можно из Кама Сутры любую назвать, им, похоже, просто статистика нужна.
Раздражённо вздохнув, я отодвинула Диму в сторону.
— Позиции должны были прибыть в ящике. Синем, с надписью «Не кантовать». Антиквариат, между прочим.
— Да? — удивлённо переспросил Дима на заднем фоне.
Организатор, посмотрев в панорамное окно вниз, закусил губу.
— Синяя коробка? — уточнил он, постукивая ногой о журнальный столик.
— Синяя, — ответила я, хмурясь.
Вот точно помню, что лично упаковывала эти две вазы, которые пожертвовал Лунный из личной коллекции. Мне их передала Александра Тимофеевна, велела отправить в Экспоцентр, со всеми предосторожностями.
— С надписью «Не кантовать»? — явно тянул время Кирилл.
— Обмотанные крест-накрест вокруг коробки! — рявкнула я, — что с экспонатами?
Кажется, организатор был уже не рад, что поднял этот вопрос.
— Я не уверен, но… это не они?
Жестом он показал на окно, и уже приготовился бежать. Успела перехватить. Чтобы, стоя плечом к плечу, наблюдать, как дорогими вазами, упакованными со всей тщательностью, перекидываются грузчики. Звон, с которым коробка упала на пол, заставил вздрогнуть всех. Девушки, которые всё ещё толпились в центре, пнули коробку дальше, чтобы не мешалась под ногами.
— Антикварные черепки можно продать оптом, — задумчиво сказал организатор, утешающим жестом похлопывая меня по плечу.
Я пошла в кабинет, печатая шаг. На меня с удивлением посмотрели оба Лунных, сидевших рядышком.
— Лиза… прости, пожалуйста, твоя картина ещё продаётся? — спросила я, беря в руки почти высохший рисунок.
Так же быстро высохли и слёзы у девочки.
— Продаётся!
— Отлично! Наше предложение для благотворительного аукциона — абстрактная живопись. Молодой, подающий надежды художник, — сказала я, протягивая ватман организатору. И прошипела, — черепки продать будет сложнее. Как и выплатить компенсацию за порчу имущества, доверенное Экспоцентру, и снабжённое инструкциями по транспортировке.
Кирилл, вляпавшись в не совсем высохшее пятно краски, рисунок взял. И поскорее постарался уйти, пока ему не впарили ещё парочку совсем безнадёжных шедевров.
— Я не буду это надевать! — услышала я за дверью мощный голос Мариночки. Кажется, на что-то жаловалась Диме, — что это за бал такой? Номер присвоили, я уже напряглась. Ещё сказали, что мы лоты на продажу, и танцевать будем в этом!
Выглянув в коридор, я увидела Мариночку, которая потрясала перед лицом Димы миниатюрным в её руках платьем. Вырез, даже со стороны, казался до пупка, а то и ниже.
