– Будьте добры, пригласите в гостиную кухарку, – попросила Каланта.
Томас ничем не проявил своего удивления просьбой позвать кухарку к знатным господам в гостиную.
– Да, миледи.
– Зачем тебе кухарка? – озадаченно спросил Джаред. Каланта подивилась его непониманию.
– Чтобы подтвердить, какого цвета бывают лепестки роз, из которых я делаю сладости.
Почему все остальные так странно смотрят на нее? Не могут же они думать, что она блефует! Через несколько минут на пороге гостиной замаячили округлые формы кухарки.
– Войдите, пожалуйста.
Женщина шагнула вперед. Ее чепец слегка сбился набок. В доме действительно все вверх дном из-за подготовки к переезду в Рейвен-Холл. Каланта была благодарна кухарке за то, что та решила остаться с ней до самого отъезда, иначе она просто не смогла бы подтвердить свое утверждение. Жена викария может сказать, что Каланта всегда посылает в ее дом только красные засахаренные розы, но не могла бы подтвердить, что она не делала сладостей другого цвета.
Кухарка выглядела обеспокоенной, и Каланта решила ее подбодрить.
– Не нужно тревожиться. Я задам вам несколько вопросов, а потом можете дальше заниматься подготовкой к обеду.
Кухарка украдкой посмотрела на Томаса, зашедшего вслед за ней в гостиную. Лицо старого дворецкого осталось невозмутимым.
– Очень важно, чтобы вы говорили правду, понимаете? – сказала Каланта.
Кухарка кивнула:
– Да, ваша све… миледи.
– Пожалуйста, расскажите моему мужу, сколько времени требуется на изготовление засахаренных роз.
Кухарка улыбнулась, явно испытывая облегчение от простоты вопроса.
– Ну, несколько раз мы делали их в течение одного дня, миледи, но обычно нужно два.
– Какого цвета лепестки я предпочитаю брать для сладостей?
– Красные, миледи. Вы жаловались, что другие цвета коричневеют, и так оно и есть. – Кухарка выразительно тряхнула головой.
– Когда я в последний раз делала сладости из лепестков другого цвета? – уточнила Каланта, сообразив, что последние слова кухарки могут навести на мысль, что это происходило недавно.
– В первый год, как мы сюда приехали, миледи. Мы тогда взяли те хорошенькие желтые, но они сделались ужасного коричневого цвета.
– Когда я в последний раз делала засахаренные розы?
– Да с неделю назад, миледи. Вы разве не помните? Вы тогда принесли те красивые красные розы, все такие распустившиеся, большие, и сказали, что хотите сделать побольше запас для детишек викария. И велели мне отложить несколько штук для мисс Ханны, когда она придет чай пить.
Каланта кивнула:
– Я помню. Спасибо, – и повернулась к мужу: – Ты удовлетворен или хочешь задать еще несколько вопросов?
Джаред выглядел взбешенным, но Каланта не понимала почему.
– Нет. Я доволен, – проворчал он сквозь стиснутые зубы. Тогда Каланта посмотрела на Эштона, Дрейка и их жен:
– Может быть, кто-нибудь из вас хочет спросить кухарку о чем-нибудь прежде, чем она вернется в кухню?
И ничуть не удивилась, когда Эштон кивнул.
– Ты не знаешь, кто-нибудь поблизости делает такие же сладости из роз? – спросил он.
Об этом Каланта не подумала, но вопрос был отличным. Кухарка замотала было головой, но спохватилась.
– Если вы про местных, так тут в нескольких милях севернее есть леди. Она делает похожие засахаренные розы, но они и вполовину не такие красивые, как наши, и она никогда не раздает их в деревне. Она их бережет для титулованных гостей. Не видала я, чтобы она угощала ими детишек викария.
– Кто она? – спросил Эштон.
– Жена сквайра Дженсена.
– Вы говорите, что она живет севернее. Как далеко на север? – уточнил Дрейк.
– Да где-то на полпути к Клэрборн-Парку, сэр.
Каланта немного подождала, но больше никто вопросов не задавал, и она уже собралась отпустить кухарку, как заговорил Томас:
– Миледи, надеюсь, вы не будете против, если я скажу несколько слов.
– Нет, Томас. Все нормально.
– Вы просили меня поговорить с другими слугами и узнать, не видел ли кто в субботу его светлость.
– Да.
– Кухарка говорит, что видела коня герцога среди деревьев позади дома, когда выходила забрать травы. Она их сушит на солнце в садике за домом.
Каланта повернулась к служанке:
– Вы уверены, что это был конь его светлости?
– Да, миледи. Это та злющая пятнистая лошадь, что укусила Тимми, конюха, еще до того, как он начал тут работать.
– Почему же ты сразу не сказала об этом Томасу? – завопил Джаред.
– Я не знала, что должна, – пролепетала кухарка и в замешательстве покраснела.
Каланта успокаивающе посмотрела на Джареда и снова повернулась к кухарке:
– Не волнуйтесь. Вы не отвечаете за появление и уход гостей. – Она немного помолчала и спросила, обращаясь к присутствующим: – Вы удовлетворены?
На этот раз каждый из них, кроме Джареда, выглядевшего так, словно готов кого-нибудь задушить, кивнул. Каланта повернулась к нему спиной и обратилась к Эштону:
– Я не могу доказать, что не нанимала человека, пытавшегося похитить Ханну. Слуги меня ночами не беспокоят, и ко сну я готовлюсь сама, потому что часто сижу со своими записями допоздна. Поэтому горничная не может сказать, была ли я дома в ту ночь, когда его нанимали.
К ее удивлению, Эштон густо покраснел.
– Айрис говорила мне, чтобы я в это не верил. Она сказала, что вы также способны нанять кого-нибудь для похищения Ханны, как способны станцевать голой на нашей крыше. Я просто должен был убедиться, – сказал он с извиняющимся видом.
– Разумеется, у вас нет оснований доверять мне, лорд Эштон.
– Совсем наоборот, – возразила Айрис. – Мой муж знает о твоих добрых делах в округе, ровно столько же, сколько и я. Ты всегда очень хорошо относилась к деревенским детям и старалась изо всех сил, чтобы их вылечить. Он обязан был учесть это, когда тот мерзкий похититель обвинил тебя в том, что ты его наняла.
Тут до Каланты дошло, что за все это время Айрис ни разу не выказала ни малейших сомнений в ее невиновности. Если бы Джаред так в нее верил!
– Если твой муж теперь убедился в моей невиновности, я довольна.
– Мы все убедились, – объявил Джаред.
Каланта посмотрела на Дрейка и Тею, ожидая от них ответа на незаданный вопрос.
– Да, – сказала Тея, – и мне очень стыдно за то, как я вчера себя вела. Единственное извинение в том, что у меня сработал материнский инстинкт и потребовалось немало времени, чтобы я вспомнила, какая ты ласковая и как сильно любишь Ханну. Я допустила, чтобы туманная дымка недоверия затмила мой разум.
