— Я все объясню, — теперь уже я развернулась и зашептала ему на ухо, — Понимаете, у меня был сложный день…
Я и рассказала. Все, что было с самого утра.
Пару раз меня жестко сжимали, неисчислимое количество — мысленно материли, а еще раз, когда я добралась до посещения логова бандитов, зарычали.
— Р-рр.
— Вот «р-рр», как мне объяснили, здесь не полагается, — сообщила елейным тоном и продолжила рассказ. А потом, пока он молчал — все никак не мог прийти в себя, бедненький, — уточнила, — Вы после ланча уходить собирались?
— Собир-рался.
— Вот вам бы разобраться, кто об этом знал, — предложила деловито.
— Р-разберусь.
— Так что мы будем делать?
— «Мы»? — непритворно удивился Кингсман. Да так удивился, что повысил голос, — Я. А вы, мири, останетесь здесь!
Я не успела возразить. И объяснить, почему оставаться мне не стоило.
Потому что рядом с нами раздалось:
— Отличная идея, Декстер. То-то я удивился, с чего ты изменил своим принципам, а тут, оказывается, мири сама инициатором выступила. Оставляй её со мной, конечно — ей понравится.
…и заботливых
Я уже говорила, что драконище, как правило, бесстрастен?
Хм, ну… здесь столько нюансов.
Пятьдесят оттенков бесстрастности.
Невозмутимость, безучастность, отрешённость, равнодушие, безразличие, холодность, безжалостность… Сейчас, например, он выглядел как дракон, который готов безжалостно сломать тянущуюся ко мне руку.
Не сломал. Резко и ловко встал, причем вместе со мной и так, чтобы я оказалась с противоположной стороны от блондинистого яра, в который раз пожелавшего удостоить меня внимания, и жестко — ах да, вот еще один оттенок — заявил тому:
— Обойдешься, Тони.
Ух. Другого бы ветром сдуло, но насмешливо вскинувший брови совсем-не-угрюмый блондин устоял.
Меня же потащили прочь. И я, чтобы увековечить тот факт, что Кингсман не бросает своих в обители порока и разврата, защебетала:
— Вот и правильно. А то бы он меня плохому научил. Или я его? Не надо так на меня коситься, вы просто наши газеты не читали. Так что, идем ловить на живую… то есть на детектива? Знаете, и правда не так страшно к убийцам выходить, чем все эти угрюмые лица, которые тут хотят… со мной познакомиться. А там я вам помогу. У меня пистолет есть. И лапки…
— Опять? — рыкнул Декстер. И как умудрился, если, в этом слове не было ни единого «р-р».
Мы уже вышли из общей залы, и никто нас не слышал.
— Ну да, — я смешалась, — В том смысле, что пальцы засветятся.
Он замысловато выругался, а потом направился к двери, все еще придерживая меня за талию твердой рукой. Эх, с такими руками на талии в будущее бы идти, а не на смертельную битву…
Дворецкий у дверей при виде нашего дуэта тоже чуть дернул глазом. И подал Кингсману почти неизменное пальто. Тот взял его в руки…
И посмотрел на мои ноги.
Потом на пальто.
И на мою грудь.
А потом вздохнул, надел пальто на меня и на все пуговицы застегнул.
Я лишь ресницами хлопала, пока он это делал и старалась не краснеть. У меня даже удачнее получилось, чем у дворецкого, который старался не смотреть. И особенно сложно нам обоим сделалось, когда дракон чуть дыхнул теплым пламенем, помагичил и напустил на ткань какое-то плетение, которое быстро «впиталось» в добротную ткань.
— А это… — не удержалась я.
— Не важно.
Ну не важно, так не важно… Важно было, что мы вышли, наконец, из клуба и мужественно спустились с крыльца, ежесекундно ожидая нападения. Только не нападалось никем… может, уже успели переиграть все?
Или…
— А давайте в подворотню, — задорно произнесла на всю улицу, — Я вас там… ублажу!
Бли-ин… Я правда это сказала?
На лице Кингсмана также отразилось сомнение в остроте собственного слуха. Но за угол он все-таки пошел, понимая всю важность самопровозглашенной миссии по выведению на чистую воду преступных элементов.
И даже к каменной стене прижал как надо. Я-то умом понимала, что для виду, но сердце девичье затрепетало от сладких ощущений… Так что когда вслед за нами скользнуло несколько фигур, вздохнула с облегчением. А то мало ли, что бы пришлось изображать дальше, если бы не появились те, кого мы ждали.
На этот раз по душу яра пришел Тонкий, Толстый и Безобразный — понятно, что это не они так представились, это я их назвала. За внешние особенности.
Яр Кингсман тоже представляться не стал.
Меня за мусорные бочки запихнул, а в них без разговоров метнул опасные огненные сгустки… вот только никто не воспламенился и не испепелился от этого, лишь опасно ухмыльнулся.
Декстер удивился.
Снова кинул всякобякой — и снова бандиты как-будто и не почувствовали.
И тогда началась нормальная драка и поножовщина.
Я, конечно, ужасно переживала за драконище, но он действовал так быстро, жестко и ловко, что переживания вскоре сменилось восхищением, а дальше я и вовсе начала подпрыгивать в нетерпении и бормотать речевки. И вот уже Тонкий отлетает в сторону, по Толстому топчутся, а Безобразный, выронив свой нож и получив хуки со всех сторон, держится за сломанный нос…
Он-то и решил выместить злость на самом беззащитном существе в этой подворотне — и речь не о вездесушем единороге, который забился в угол и поскуливал. И не о золотом и даже местами трансформировавшемся драконе — тот был достаточно толстокож во всех смыслах, чтобы не развалиться под воздействием магических артефактов.
А вот меня понесшаяся блеклая дрянь, в которой я распознала удушающий кокон, могла повредить и довольно сильно. Я вся сжалась…
Баа-бах!
Нет, это не меня разорвало, а Безобразного.
Баа-бах, баа-бах!
А теперь слегка покорежило и его дружков.
Осторожно распрямилась, осмотрелась… и захлопала в ладоши.
— А почему не сразу так? — полюбопытствовала.
Пытающийся отдышаться Кингсман бросил на меня очень-очень мрачный взгляд. И быстро подошел к то ли оглушенным, то ли немного мертвым бандитам. И сложно уставился на странные металлические побрякушки на их шеях.
— Вот поэтому.
— А что это? — я тоже подошла.
— Очень редкая вещь, способная заглушить магию — даже драконью.
— Так вот почему на них не подействовало сразу! И вот почему они были уверены, что сумеют вас убить! Погодите… а сейчас почему подействовало? Когда тот страшненький на меня напал?
