Единственное связующее звено между ними – это общие интересы, как в эпоху «Нового курса». Интересно, что на сцену опять вышли общие интересы. Социальное и экономическое положение живущих в США латиноамериканцев улучшится само по себе благодаря расширению иммиграционных процессов, частью которых они стали в свое время. В этой новой коалиции у них будут собственные, сугубо преходящие интересы. А вот афроамериканцы путь к комфортной и обеспеченной жизни видят иначе, чем предполагает технократический подход. Что касается потомков белых рабочих, то они воспринимаются как духовные наследники шотландских ирландцев – класса, к которому некогда относились с презрением. Однако рабочий класс – это порядка 30 % населения Америки, в то время как афроамериканцы составляют 13 %. Может составиться мощная коалиция, связанная общими интересами, а не чувствами. Безусловно, альянс будет сложным, странным, но прецеденты уже были. Образовательный кризис созрел не в одночасье. Несколько поколений американцев имели возможность поступать в лучший вуз при условии хороших оценок и результатов SAT
[41]. Престижные университеты под напором старшеклассников с отличными оценками и результатами SAT изыскивали способы отбора. Они искали тех, кто не просто хорошо учился в средней школе, но и продемонстрировал исключительный талант или социальную активность. Часто упоминалось, что они ищут абитуриентов, «которые больше всего выиграют» от учебы в данном вузе. А поскольку претендентов, которые могли «больше всего выиграть» благодаря своей отличной учебе, было чересчур много, университетам приходилось изобретать другие дифференциальные признаки.
Поэтому внимание стало уделяться письмам, в которых абитуриенты объясняли, почему хотят поступить именно в это учебное заведение. Те, у кого был наиболее подвешен язык, и те, кто умел поразить приемную комиссию блестящими идеями, оказывались, конечно, впереди. Сколько таких писем было написано родителями или даже нанятыми консультантами из приемных комиссий, неизвестно, но, судя по моему опыту работы в подобных заведениях, 17-летних подростков, способных написать достойное мотивационное письмо, на удивление мало. Те, кому взрослые писали письма или хотя бы учили их это делать, имели огромное преимущество.
Следующей фазой отсева стали внеклассные мероприятия. Недостаточно было просто иметь хорошие итоговые оценки и прилично сдать SAT: комиссии принялись искать тех, кто в свободное от учебы время занимался чем-то содержательным. Абитуриентов отбирают, исходя из того, занимались ли они волонтерством, помогая малоимущим в странах вроде Перу, стажировались ли у конгрессмена своего штата, обучали ли грамоте детей бедных родителей или имеют ли они награды, допустим, в музыкальной сфере. Вызовет ли у приемной комиссии энтузиазм тот факт, что абитуриент занимался миссионерской деятельностью, преподавая боливийцам консервативные христианские ценности, – другой и весьма непростой вопрос. Впрочем, имеется более существенная проблема.
У многих старших школьников нет времени на внешкольную активность, потому что они подрабатывают на стройке, чтобы помочь своей семье, или разносят гамбургеры, чтобы иметь карманные деньги. В старших классах у меня не было времени на неоплачиваемую летнюю стажировку в финансовом учреждении. Летом мне надо было зарабатывать деньги. Дети рабочих не могут позволить себе ездить добровольцами на какую-нибудь стройку на Гаити от христианской некоммерческой организации Habitat for Humanity
[42], даже если и находится кто-то, готовый оплатить их расходы. Они должны зарабатывать деньги, чтобы оплачивать обучение в колледже, содержать себя или помогать семье. Важно понимать, что они предпочтут: поддерживать Habitat for Humanity или участвовать в благотворительном проекте при своей церкви? Но еще важнее то, могут ли они позволить себе неоплачиваемые внешкольные проекты, участия в которых ждут от них престижные университеты. Некоторые вузы недавно заявили, что стали считать работу после школы внешкольной активностью. Возможно, так и есть, но будет ли работа в сети супермаркетов Walmart оцениваться столь же высоко, как стажировка в штабе конгрессмена, полученная благодаря участию родителей в его предвыборной кампании? А если будет, можно ли этому верить? Достоверность подобных заявлений о равенстве различных условий – вот основная проблема.
Процесс отбора в лучших вузах сейчас направлен не на то, чтобы обнаружить лучшие умы, а на то, чтобы найти кандидатов, уже приспособленных к культуре и идеологии, которые пропагандируются университетами и помогают извлечь выгоду из полученного образования. По мере того как мы приближаемся к завершению нынешних институционального и социально-экономического циклов, университеты вновь выстраивают вокруг себя стены, существовавшие до закона G. I. Bill и «Нового курса» Рузвельта. Элитные вузы принимают в основном тех учащихся, чье происхождение соответствует представлению учебного заведения об «идеальном студенте», как это было в 1920-е годы. В качестве неизбежного исключения они принимают одаренных учащихся из «защищаемых» слоев населения. Не проходят отбор дети преимущественно белых рабочих.
У детей слабеющего рабочего класса (их в университетах гораздо меньше, чем детей элиты) шансы встретить тех, кто поможет им подняться по социальной лестнице, невелики. Вузы не просто учат вас новому. Они «вписывают» студентов в культуру мира, в который те скоро вступят, и знакомят их с теми, кто уже стал частью этой культуры. Это ничем не отличается от ситуации с иммигрантом, пожелавшим поступить в один из университетов Лиги плюща
[43] в 1920-е годы – вот что главное. Слабеющий класс – не иммигранты, и политические последствия подобного положения дел крайне серьезны. Если вы хотите стать программистом в Google или партнером в Goldman Sachs, вам обязательно нужно закончить Стэнфордский или Гарвардский университет, ведь благодаря логике развития циклов эти университеты уже стали достоянием тех, кто отвечает социальным и культурным требованиям.
Гарвардский университет довольно откровенно это демонстрирует – сам того не желая, в чем я уверен. Допуская, что из-за семейных и финансовых проблем некоторые претенденты не имели возможности заниматься внешкольными делами, университет спрашивает поступающих, что они хотели бы делать в свободное время, – то есть, по сути, требует от них предположить неизвестное. Список важных критериев для оценки абитуриента таков:
