Крячко спросил о научной работе профессора. Рубрайцев ответил, что эту тему куда более подробно сможет изложить его заместитель.
— Люба, проводи товарища полковника к Дмитрию Алексеевичу, — глянув на часы, попросил он секретаршу. — Все! Я убежал! — Директор и в самом деле едва ли не выбежал из приемной в коридор.
— Ну, идемте, — сказала Люба и мило улыбнулась, поднимаясь со стула.
— Одну секундочку! — Крячко вскинул руку ладонью вперед. — Заместитель директора ехать никуда не собирается? Он будет здесь постоянно? Если так, то к нему еще успеется. Сперва я хотел бы поговорить по поводу профессора Береженникова с вами. Я уже не первый год в угрозыске, в курсе дела, что технические сотрудники тех или иных организаций и ведомств зачастую люди куда более осведомленные, чем даже их руководство. Поэтому я прошу вас уделить мне какое-то время и рассказать все, что вам известно про Николая Романовича. Меня интересуют даже какие-то бытовые моменты, его личные взаимоотношения с сотрудниками и руководством института. Нет-нет, не беспокойтесь. Я не одержим поисками дежурного козла отпущения, чтобы на него свалить вину. Ни в коем случае! Меня интересует всего лишь одно. Куда мог деться профессор Береженников?
Секретарша вновь одарила Стаса милой улыбкой, немного подумала и проговорила:
— Я здесь работаю десятый год, с профессором пересекалась не раз. Что о нем сказать? Он классический русский интеллигент, очень вежливый, тактичный, скромный человек. Имея большое количество научных работ, Николай Романович никогда не намекнет даже новичку о своих заслугах, достижениях, о том, что он профессор, без пяти минут академик.
Далее собеседница сказала Крячко, что Береженников по своей натуре завзятый трудоголик. Если он намечал выполнение какой-то работы, то мог остаться в своей лаборатории на несколько дней подряд. Случалось так, что Тамара Аркадьевна была вынуждена приезжать в НИИ и чуть ли не силой забирать своего супруга домой, чтобы он мог хотя бы нормально поесть.
— Он на этой сухомятке заработал себе предъязвенное состояние желудка, — сочувственно проговорила Люба. — Николай Романович постоянно горит своей работой, без конца с кем-то списывается в интернете, в его лаборатории без конца ставятся опыты, какие-то эксперименты. Я сама слышала, как заведующий виварием жаловался директору Федору Гавриловичу на то, что у них наметился перерасход подопытных животных.
— Все это дает какие-то конкретные результаты? — поинтересовался Стас.
— Вы знаете, да! — ответила секретарша. — У Николая Романовича более двух десятков крупных разработок, позволяющих лечить возрастные болезни, преодолевать последствия хронических недугов, изменять ход деструктивных процессов в организме. Эти новые методики, разработанные им, способны существенно продлить жизнь человека.
Люба сказала, что в их НИИ некоторое время назад работал вахтером один мужчина, который хронически страдал от радикулита. Выйдя на пенсию, он много лечился, но ему становилось только хуже. Он едва мог передвигаться, на костылях пришел к профессору Береженникову и предложил себя в качестве подопытного. Все равно ведь настает полный конец. Профессор согласился апробировать на бывшем вахтере некоторые свои наработки и методики, которые еще не были сертифицированы. Недели две спустя свершилось, можно сказать, чудо. Пенсионер забыл о болезни, причем не только об этой. Попутно с радикулитом он избавился и от полиартрита, который мучил его чуть ли не всю жизнь.
— А что же использовал Береженников? Какие-то свои лекарства? — полюбопытствовал Крячко.
— Да, он давал пациенту препараты, созданные из каких-то лекарственных растений, еще проводил процедуры с помощью какого-то особого аппарата, конструкцию которого разработал сам и держал в секрете. — Люба чуть приглушила голос и добавила: — Он опасается промышленного шпионажа. У нас в стране с патентованием весьма непросто, волокита, какие-то непонятные процедуры и схемы. Знаете, в начале девяностых здесь произошла одна очень скверная история. Коллега Николая Романовича, который в ту пору только пришел сюда, разработал препарат для улучшения мозговой деятельности людей преклонного возраста.
Далее Люба рассказала, что ученый провел полный цикл всех необходимых испытаний и исследований, а потом решил запатентовать свое лекарственное средство. Первое, с чем он столкнулся, обескуражило его. Ему пришлось очень серьезно потратиться, каждая бумажка в процессе патентования стоила весьма и весьма немалых денег. Потом этот человек вынужден был платить за патентные изыскания. Нет ли чего-то похожего в других странах?
Тянулась эта волокита месяца три и завершилась новостью, убийственной для автора изобретения. Специалисты заявили, что подобный препарат всего две недели назад запатентовала некая американская фармацевтическая фирма, которая это лекарство уже поставила на поток. Российский Минздрав начал переговоры о поставках этого препарата.
Все это, конечно же, стало страшным ударом для создателя лекарства. Он переживал не столько из-за того, что не получит каких-то материальных благ, сколько из-за предательской позиции российских чиновников, которые, вне всякого сомнения, продали информацию американцам. Препарат, который при производстве внутри России мог бы обходиться больным в копейки, теперь будет ими приобретаться за огромные деньги.
Ученый испытал чувство крайней обиды и негодования, обратился в суд. Но все знают, как работали многие суды в начале девяностых, да и позже. Все свои иски он проиграл, из-за чего впал в депрессию, однажды по пути на работу упал и больше уже не поднялся. Медики «Скорой помощи» констатировали смерть, а вскрытие показало обширнейший инфаркт.
Поэтому-то профессор Береженников никому, даже своим сотрудникам, не раскрывал секрета своей разработки.
Рассказала Люба о профессоре и много другого, не менее интересного. Например, упомянула, что он за день съедал не менее двух десятков грецких орехов. Береженников считал, что они как нельзя лучше стимулируют работу головного мозга. Когда его клонило в сон, он зажигал какую-то траву в специальной чаше-курильнице, похожей на те, что используются в индуистских и буддийских храмах. Это вроде бы была какая-то разновидность полыни. По его мнению, горький дым тлеющей полыни очень способствовал деятельности мозга и прогонял сонливость.
Стас детально расспросил Любу по тем или иным моментам ее повествования, вызвавшим его интерес, и счел разговор завершенным. После этого они отправились к заместителю директора института.
Дмитрий Алексеевич Артацких оказался пожилым, основательным, тяжеловесным мужчиной. Он уже знал о том, что минувшим днем ведущий научный сотрудник НИИ пропал без вести, и с неподдельным огорчением прокомментировал этот факт. Артацких заявил, что не исключает даже похищения профессора Береженникова некой криминальной группировкой.
— Я считаю, что его могли похитить не с целью выкупа, а для использования именно как ученого, чтобы держать в какой-нибудь подпольной лаборатории, расположенной где-нибудь на территории, например, одной из стран Прибалтики. Тем более что определенный интерес к разработкам профессора Береженникова некоторые западные структуры уже проявляли.
