– Все хорошо, потушили час назад, – ответили ей и снова бросили ее в кабинете с пареньком-художником.
Стрелки на часах показали ровно пять часов вечера.
Коридоры управления наполнились шумом хлопающих дверей, стуком мужских ботинок и женских каблучков: большинство сотрудников управления покидали кабинеты, рабочий день закончился.
Пожар потушен, а глава тайной канцелярии в свой кабинет так и не вернулся. Не успел еще? Или...
«Или переодевается к императорскому приему в своем особняке. Он же хладнокровный циник, верно? Магический брак – это аналог нашего гражданского брака? Дескать, в среде магов Греблина – ты моя жена, без вопросов, а для остального населения империи мне нужна супруга из местных, у которой имеются все необходимые легальные документы для регистрации брака? Будут у него две жены: магическая и официальная? Бред или реальность? Я опять, как ребенок, испугалась несуществующих чудищ в темноте или наоборот – наконец-то здраво оценила все факты?»
– У тебя сделалось такое напряженное и взволнованное лицо, будто ты только сейчас поняла, какое огромное несчастье на тебя свалилось, – с сочувствием заметил художник. – Все еще может наладиться, не рви сердца заранее.
– Я и не рву, – тихо, но твердо ответила Алеся.
«Слухи о его невесте ходят давным-давно, задолго до нашей первой встречи на балу, мне еще Рис с насмешкой рассказывал об этом. Значит, слухи имели почву...»
Что ж, пусть он женится, на ком вздумается, она задерет свой нос в небо и уйдет, куда глаза глядят, она давно привыкла жить одиночкой. В ее мужском костюме остались запрятанные деньги и ключи от дома на улице Роз. Это ее дом, она честно оплатила аренду, туда она и пойдет – какой смысл носиться по империи, пока не снята брачная татуировка? Она даже выслушает его объяснения, если завтра в газетах сообщат о его помолвке с неизвестной девицей из восточных провинций и объявят дату их венчания в храме. Интересно, он держал ту девушку в запасе, рассчитывая, что у Алеси и впрямь огромный, небывалый магический дар? Покажи прибор, что у нее уровень в сто единиц, он бы ее повел к императору, а в газетах потом написали бы: так, мол, и так, сплетни о дочери какого-то мелкого рейта с востока не подтвердились?
«А как же его комнаты, заваленные моими вещами? Планировал, что я буду жить в столичном доме, а девушка с востока – безвылазно сидеть в загородном поместье? А предупреждение дворецкому о моих особенностях и представление меня своей женой слугам в доме и сотрудникам в управлении? Впрочем, меня представлять можно кому угодно и как угодно, всё одно никто не вспомнит, а Лоуресу и Нортаму можно сказать: «Что за чушь ты написал на листке, выкинь и никому не показывай!» Боже, когда же наступит полная ясность во всём, а?! Пусть горькая, но понятная ясность! Как странно устроен человек – еще сегодня утром я бы всё отдала за то, чтобы Хальер наконец навсегда от меня отстал, а вечером готова рыдать от одной мысли, что он так и сделал!»
Глава 24. Вся правда о невесте из восточных провинций.
Стрелки часов перевалили за четверть шестого. Парнишка-художник успел закончить портрет, а Алеся – выучить газетную статью наизусть, могла пересказать ее дословно с любого места. Вернулся Лоурес, глянул на рисунок, протянутый ему художником:
– Что-то Алеся шибко испуганной и несчастной на твоем портрете выглядит, – отметил он.
– Как есть, – развел руками оскорбившийся художник. – Я свободен?
Лоурес кивнул, парень ушел. Алеся взяла в руки свою одежду.
– Где я могу переодеться? Не хотелось бы по улицам в тюремной робе шагать, ваши же ищейки меня сразу остановят, – сказала она.
Осмотревшись и пораскинув мозгами, первый дознаватель предложил:
– Переодевайтесь здесь, я за дверью подежурю, а одну я вас никуда не отпущу, передам из рук в руки иру.
Наученный горьким опытом, Лоурес сделал запись на бумажке и шагнул к дверям, но те распахнулись сами и в кабинет широко шагнул глава тайной канцелярии.
Хальер был откровенно уставшим, от него пахло гарью и едким дымом, на одежде чернели кривые края пропалин и полоски сажи, но... это был лучший мужчина на свете! Он не на приеме во дворце, он здесь, с ней!
Из рук Алеси выпала одежда лакея, она робко шагнула навстречу своему давнему кошмару, превратившемуся вдруг в исполнение заветной мечты. Ей распахнули объятья и крепко прижали к широкой груди. Алеся слушала, как мерно стучит мужское сердце и понимала, что впервые в жизни по-настоящему по-женски счастлива.
– Ты ел? – глухо спросила она, не отрываясь от испачканного продымленного мундира.
– В смысле – после завтрака? Нет пока.
– Прибью, – пообещала Алеся, поднимая голову и грозно сверкая очами. – Лоурес, ты лучший помощник в мире, ты можешь всё, так что немедленно достань бутерброды!
– Вот, себе из дома брал на случай, если спокойно пообедать не удастся, – протянул Лоурес завернутые в бумагу сэндвичи с домашней колбасой и помидорами.
– Видишь, как умные люди поступают? Садись, чаю налью, – засуетилась Алеся вокруг мужа.
– Я пойду тогда? – спросил Лоурес. – Портрет закончен, на вашем столе лежит, ир.
Первого дознавателя отпустили. Хальер одним махом проглотил все бутерброды, вложил портрет в твердую папочку с какими-то сплошь исписанными листочками и сказал довольно:
– На сегодня все, поехали домой. Портрет в газеты завтра отправлю, не горит.
Газеты... не горит...
– А приём? – уперев руки в бока, поинтересовалась Алеся суровым голосом. Он ей прямо сейчас объяснится или остатки чая она выльет ему на голову!
– Какой приём? – потянулся в кресле Хальер.
– Этот приём!
Под нос главе тайной канцелярии сунули газету. Глаза Хальера распахнулись, он протяжно застонал и воскликнул:
– Клари меня четвертует! Черт бы побрал все эти приёмы! Алеся, твоей главной супружеской обязанностью будет своевременно напоминать мне обо все этих дьявольских официальных мероприятиях, на которых я должен присутствовать. Только умоляю, всякий раз изо всех сил пробуй убедить императрицу, что они и без меня на них обойдутся!
– Как они обойдутся без тебя, объявляя о твоей скорой свадьбе?! Ты должен представить сегодня свою невесту – как они обойдутся без тебя?! И вообще, КТО твоя невеста?!!
Ее наградили недоуменным взглядом.
– Что за вопрос? Ты – моя жена, а с официальной точки зрения пока еще невеста. Алеся, больше получаса осталось, мы должны успеть, помчались!
– Куда? На прием к императору в тюремной робе и прожженном мундире?! – взвизгнула Алеся, которую уже вынесли из управления в поднебесье.
Ее не слушали: Хальер звонил кому-то и требовал ждать его, потом звонил дворецкому и приказывал срочно нести его парадный мундир в лавку какого-то купца. Спустя пять минут Алесю поставили на твердый пол, придержали, пока она покачивалась, дожидаясь выхода из пике своего вестибулярного аппарата. Поставили ее в богатой лавке, сплошь увешанной шелками и парчой.
