Неужели он зашел слишком далеко? Он ведь обещал не делать ей больно.
Ее внутренние мускулы снова сжались вокруг него, и она содрогнулась.
— Так хорошо, — выдохнула она, и он успокоился.
О да, это было очень хорошо. Это было лучше, чем все, что он когда-либо знал, и он оставался совершенно неподвижным, наслаждаясь полнотой их единения. Он был прав. Она подходила ему так, будто ее тело было специально создано, чтобы принять его.
Оставаясь неподвижным, он дошел до предела самоконтроля и почувствовал, как пот течет по его спине, а мускулы горят, словно после тяжелой работы.
— Двигайся, Саймон! — Она стала извиваться под ним, но почти ничего не могла со связанными руками и ногами, продетыми через его руки. Она посмотрела на него. — Не дразни меня.
— Я не дразню тебя, малышка. Я наслаждаюсь тобой.
— Пожалуйста, двигайся. Пожалуйста, о, пожалуйста, о, пожалуйста…
Мольбы подействовали.
Он стал двигаться. Выйдя из нее почти совсем, так, что только головка его члена осталась в ее влажной теплоте, он снова ринулся вперед одним движением… вторым… третьим… и вдруг ее горячая влажная плоть в восторге запульсировала вокруг него. Аманда вскрикнула, заплакала, скорчилась, а потом снова потребовала еще. Он отпустил ее ноги, чтобы пробраться рукой между их телами и пальцем массировать ее клитор.
Она опять содрогнулась, ее тело так сильно напряглось, что она приподняла их обоих над кроватью. Он перешел грань, его безудержный крик слился с ее неконтролируемыми стонами экстаза. Бесконечные секунды они оба находились в состоянии полного исступления, пока она не рухнула на кровать.
Он упал вместе с ней, ему показалось, что в теле нет костей. С последней оставшейся каплей силы он потянулся и расстегнул ремни на ее запястьях.
— Не думаю, что смогу пошевелить ими.
Он вскинул голову, услышав сожаление в ее словах. Она не выглядела расстроенной, поэтому он решил, что это не от того, что он сделал ей больно.
Ее глаза закрылись.
— Я хочу обнять тебя, — прошептала она сквозь зевок, — но, похоже, не могу заставить свои руки работать.
Саймон обнаружил, что при должном стимуле у него открываются резервы энергии, о которых он не подозревал. Он взял ее за запястья и нежно опустил ее руки. Когда он положил их на свои плечи, она сцепила пальцы за его шеей и прижала его к себе.
Это было так приятно.
Она поцеловала его в ключицу.
— Мне это нравится.
Он вздохнул от удовольствия.
— Мне тоже.
Он был все еще возбужден внутри ее, оргазм опустошил его, но желание, которое она возбуждала в его плоти, никуда не ушло.
— Спасибо, Саймон.
Он отстранился, чтобы увидеть милые очертания ее лица.
— Спасибо тебе. Мне никогда не было так хорошо, — искренне признался он.
Шоколадные глаза расширились, искрясь подозрительной влагой.
— Правда?
Он поцеловал ее.
— Правда.
— Мне тоже.
По какой-то причине от этого признания он словно вырос на десять футов.
— Тебе понравилось заниматься любовью с воином-победителем, а?
— Мне безумно понравилось заниматься любовью с тобой. — Ее пальцы зарылись в его волосы, и она уткнулась носом в его грудь. — У меня никогда раньше не было оргазма.
Слова были произнесены приглушенным шепотом, так что сначала он даже засомневался, правильно ли расслышал.
— Ты хочешь сказать, что раньше никогда не кончала?
— Да. — Она не смотрела на него.
Он взял ее за подбородок.
— Повтори это еще раз.
Она замотала головой.
— Ты меня слышал.
— Но ты такая отзывчивая!
Она попыталась пожать плечами, но у нее не очень получилось, когда он лежал на ней всем телом.
— Раньше я никогда такой не была.
Ему нравилось слышать это. Может быть, для компьютерного гения это был не самый правильный подход, но после ее запинающегося признания он чувствовал себя настоящим воином-победителем. Определенно не компьютерным.
— Ты хочешь сказать, что никогда не испытывала оргазма с мужчиной, — переспросил он для ясности.
— Я сказала это? — спросила она, отворачиваясь от его испытующего взгляда и туго натягивая намотанные на его руку волосы.
— Нет. — Но альтернатива была просто непостижима. Ей двадцать семь лет, по крайней мере так сообщил ему Джейкоб после первой проверки безопасности. Она разведена. Она не может быть столь невинна. Он чувствовал себя так, будто только что занимался любовью с девственницей. — Но, малышка, есть вещи…
Она мятежно посмотрела на него.
— Мне было неудобно пытаться делать эти вещи. Если тебя это беспокоит, мне жаль. Я просто подумала, что ты можешь захотеть знать.
Проклятие. Он обидел ее.
— Тсс. — Он целовал ее, пока она вновь не расслабилась. — Меня это не беспокоит. Это удивляет меня. Вот и все. Ты самая чувственная женщина, с которой я когда-либо был, но я был бы дураком, если бы мне не понравилось, что свой первый оргазм ты испытала со мной.
В ее улыбке сквозили слезы.
— Думаю, это означает, что ты не будешь против попытаться когда-нибудь это повторить.
Они все еще были сокровенно соединены, он чувствовал, как ее нежная влажность охватывает его, а она говорит о «когда-нибудь», как будто то, что было между ними сейчас, закончилось. Он посмотрел на нее сверху вниз. Неужели она думает, что это был какой-то случайный секс, вроде как поесть вместе действительно изысканный десерт, который они оба могут захотеть попробовать еще раз? Неужели она относилась к этому так несерьезно?
Вот чертовщина!
Но он сказал только:
— Конечно. — Если его тон был немного угрюмым, она должна простить его. «Когда-нибудь» могло означать что угодно, от следующего раза, когда о на будет в штате Вашингтон, до следующих пяти минут. Он точно знал, какое «когда-нибудь» собирался осуществить, и это не была какая-то неопределенная дата в будущем.
Но сначала он должен кое-что сделать.
Он осторожно высвободился и скатился с нее, потом встал и отвернулся, все еще немного беспокоясь насчет того, что она может увидеть его во всем возбужденном великолепии. Он становился еще великолепнее, когда размышлял о том, как лучше еще раз соблазнить миниатюрную Венеру в его постели.
Аманда в смятении наблюдала, как Саймон удалился в ванную. Кажется, он разозлился. Неужели это ее вопрос рассердил его? Может быть, она слишком навязчива. Хотя она знала, для Саймона это было «одноразовое» дело. Они ничего не говорили о будущем. Он мог захотеть снова вернуться к своим делам.
