Она дерзко посмотрела на него:
— Зачем?
— Затем, что если ты этого не сделаешь, оно будет порвано.
Еще никогда ее не желали до такой степени, чтобы рвать на ней одежду. Мысль, что Саймон может хотеть ее так сильно, возбуждала ее.
Она вытянулась на кровати, подняв руки над головой так, что каждый изгиб обозначился под чувственным шелком платья.
— Правда?
Выражение лица Саймона стало диким.
— Я не шучу, малышка.
Это было красивое платье, но не настолько красивое, как желание в глазах Саймона.
— Докажи.
Его глаза расширились, потом сузились, и он так стремительно набросился на нее, что у Аманды перехватило дыхание. Его рука скользнула в вырез платья, до предела натянув ткань. Он взял в ладонь спелый плод ее груди. Она невольно отодвинулась на пару дюймов, что не дало ей абсолютно ничего.
— Боишься, малышка? — насмешливо спросил он.
— Взволнованна, — поправила она. Воин-победитель, пират, это не важно… Саймон никогда не причинит ей боль.
Что-то изменилось в нем от ее ответа, и другая рука присоединилась к первой. Когда оказалось, что вырез слишком мал для обеих рук, он дернул его, и треск рвущегося шелка наполнил каюту.
Ее груди были обнажены среди неровных краев порванной алой ткани.
Саймон откинулся назад, чтобы посмотреть на нее.
— Они божественны, дорогая. Такие красивые, словно произведение искусства.
Она задрожала, между ног струился жар, а сердце переполняло желание.
— Ты собираешься дотронуться до меня?
Он что, разорвал лиф ее платья только чтобы смотреть?
Его улыбка была воплощением мужской сексуальности.
— О да.
И он начал делать именно это, ртом и руками дразня ее плоть, доводя ее до состояния мучительной истомы.
— О, Саймон… Пожалуйста. Да. Не останавливайся. Его сладострастный смех возбудил ее еще сильнее.
— Я не могу остановиться, малышка. Даже если бы и хотел, а я не хочу. Я собираюсь касаться тебя всю ночь напролет.
Но он остановился, чтобы сорвать с себя рубашку и сбросить брюки, открывая взору эрекцию весьма пугающего размера. Все-таки хорошо, что она не смогла как следует разглядеть его перед тем, как они первый раз занимались любовью. Она бы с криком убежала, уверенная, что они не подойдут друг другу, но они подошли, и иногда он касался ее так глубоко, что у Аманды захватывало дух от наслаждения.
Он лег на нее, прижимаясь разгоряченной кожей к ее нежной плоти, и она вскрикнула от этого невероятного ощущения. Он дразнил ее своим телом, проводя им между ее ног, шелк платья скользил по ним обоим. Если для него это также чувственно, как и для нее, то он кончит раньше, чем войдет в нее. Она сама уже была на грани оргазма.
— Ты так сексуальна, Аманда. Так красива. — Он шептал комплименты, перемежая их с вещами, которые хочет сделать с ней, и покрывал поцелуями ее лицо, шею и груди.
Она извивалась под ним, отчаянно желая, чтобы он проник в нее, но он, похоже, не торопился это делать.
Она хотела снять платье. Сейчас же.
Наслаждаясь свободой прикасаться к нему, она пропела ногтями по его спине, фантазия о пиратах и принцессах была забыта. Она не чувствовала себя пленницей. Она чувствовала себя женщиной, которую мучает ее мужчина.
— Саймон, я хочу быть обнаженной, — взмолилась она.
За шорохом рвущегося шелка последовало ощущение его возбужденной плоти у ее влажных и припухших губ. Еще несколько секунд он водил по ним своим членом, не проникая внутрь.
— Я хочу тебя, Саймон! Сейчас. Пожалуйста…
Он поднялся вверх и назад; когда он вернулся к ней, в его руке был презерватив.
— Надень его на меня.
Она села, тяжело дыша, и сбросила остатки своего платья. Она избавилась от него, неистовая жажда доставить Саймону наслаждение затмевала все остальное. Она подняла руками груди и, наклонившись вперед, провела затвердевшими сосками по его еще более твердой эрекции.
Он застонал.
Стрелы наслаждения летели от ее напряженных сосков к центру ее женственности.
Необузданность, которой она никогда раньше не знала, пульсировала вместе с быстрым биением ее сердца; она сжала груди вокруг него, и Саймон вскрикнул.
— Что ты пытаешься сделать со мной?
— Доставить тебе такие же восхитительные ощущения, которые ты доставляешь мне.
Он подавился словами, которые хотел сказать, когда она проскользила мягким тоннелем между грудями вверх и вниз по его члену. Она никогда в жизни не делала ничего подобного, но Саймон заставил ее почувствовать себя совершенно раскрепощенной. Когда ее пышные округлости прижались к основанию его мужественности, она нагнула голову и нежно лизнула самый кончик.
Подвинувшись к ее рту, он издал нечленораздельный звук.
— Еще, малышка. Мне нужно больше.
Она поняла и с последним поцелуем в его мужское естество освободила жесткую плоть из своей нежной тюрьмы. Возбужденная и взволнованная выполнением такой задачи в первый раз, она разорвала упаковку презерватива. Она постаралась как можно медленнее скользить латексом по его члену, желая продлить соприкосновение пальцев с ним.
— Я люблю трогать тебя, — прошептала она хриплым от страсти голосом.
— Я люблю твои прикосновения, но это должно произойти сейчас.
С этими словами он резко поднял ее верх и назад и вжался между ее ног, все одним отчаянным рынком. Одно движение бедер, и он погрузился в ее горячую влажность, заставив ее застонать от наслаждения. В этот момент она чувствовала абсолютное единение с ним.
— Я люблю тебя, Саймон. Я люблю тебя!
Он ответил бешеной серией толчков, повергнув ее в экстаз такой глубокий, что ей казалось, она никогда не выплывет из него. Она содрогалась вокруг него, пульсирующие ощущения длились и длились, пока он продолжал погружаться в нее с безудержной силой. Наконец его тело выгнулось, достигнув предела, и он выкрикнул ее имя, когда кончил.
После этого она заснула, а он все еще оставался в ней.
Аманда не пошевелилась, даже когда он осторожно вышел из ее тела. Она лежала на одеяле, широко раскинув руки и разведя ноги в той позе, как они занимались любовью. Один темный локон покоился, завиваясь, вокруг ее все еще набухшего соска. Остальная масса волос в беспорядке разметалась вокруг головы, и она выглядела как языческая царица, полностью удовлетворенная своим любовником.
О да, она была удовлетворена.
Сколько раз она содрогалась в оргазме? Он был слишком занят, обрушиваясь в нее с неконтролируемым желанием, чтобы считать, но кажется, это продолжалось вечность. И она кричала так, что охрипла. Саймон был готов поклясться, что она не осознавала этого, но в конце она смогла только прохрипеть его имя.
