- Жалоб не поступало. - конь его начальника, господина исправника, аккуратно вклинился рядом с автоматоном отца. – Господин Бабайко человек почтенный, податных недоимок или волнений в селении, где он проживает, не случается.
- У них зимой были смерти от голода. И это здесь, где палку в землю воткни – и с нее урожай будет! Посмотрю я, что вы запоете, Зиновий Федорович, когда в его деревне от нищеты как раз и взбунтуются. – вскинулся Свенельд Карлович. – Вы же их, небось, разом с жандармами усмирять и явитесь!
- Явимся, коли надо будет. И усмирим, чтоб неповадно. – Зиновий Федорович решительно тряхнул хлыстом. - За смерти голодные мы, сударь, ответственности не несем, а вот за волнения – очень даже.
- Я бы предпочел, чтобы мой департамент предотвращал пожар… а не являлся его тушить. – пробормотал отец.
- Так ваш-высокоблаародь! Сняли ж с полиции пожарные тушения? Неужто опять ввели? От лыхо! – искренне огорчился Гнат Гнатыч, а исправник только зыркнул на подчиненного, да отъехал в сторонку.
Отец принужденно улыбнулся. Митя в очередной раз потешил себя праведным злорадством: да-да, батюшка, вот с этим урядником, и с этим вот исправником вам работать. О бесподобном Остапе Степановиче упоминать не будем, ни к чему…
– Так о чем мы… - отец продолжал недобро глядеть на новых своих подчиненных. - Ах да… Неужели вы так в имении безвылазно и сидите? Может, стоит вывезти Анну Владимировну хотя бы в Москву – ее тоска и развеется?
- Через два года. – четко уведомил Свенельд Карлович. – Имение, в том неприглядном состоянии, в каком досталось Анне, требует еще двух лет совершенно неусыпного внимания. А после сможем позволить себе зимнюю образовательную поездку по Европе. У меня уже запланированы интереснейшие визиты в некоторые сельскохозяйственные институты, а также к производителям новейших автоматонов… да и на результаты раскопок господина Шлимана в Берлинском музее было бы интересно взглянуть. Пусть даже некоторые достойные уважения исследователи утверждают, что нашел он вовсе не Трою.
- О, да вы любитель археологии, Свенельд Карлович! – вскричал отец.
Напряжения или настороженности в этом возгласе не было, но Митя прекрасно понял, что отец и напрягся, и насторожился. О местной археологии говорил инженер-путеец, который тоже сейчас ехал с ними – трупом в кузове паро-телеги. Хотя археология – тема безобидная, не о взяточничестве же ему случайным попутчикам рассказывать?
- Вот разве что любитель. – покачал головой германец.
- Свенельд Карлович скромничать изволит! – проворчал прислушивающийся к разговору исправник. – Он у нас по археологическим делам первый человек! С одесским да питерским обществом в переписке состоит. На строительстве чугунки как захоронение какое вскроется – прямо к нему!
Чугунка… Совсем занятно становится.
- Не в железной дороге дело: в наших краях и при простом распахивании поля можно на древнее городище наткнуться. Нет ничего глупее, чем как некоторые помещики: выбросить находки в выгребную яму, и пшеницу посадить, будто не было ничего. Начнем с ценностей сугубо материальных… - принялся загибать пальцы германец. - Коли сыщете время ко мне заехать, покажу вам золотые украшения из скифского кургана, что мы раскопали, когда распахивали заброшенные при Аннином покойном муже поля.
- Везет Свенельд Карловичу! – угрюмо восхитился исправник. – Золото прям из земли выкапывает.
- Думаю, дело в том, что Свенельд Карлович в этой земле копается. – улыбнулся отец, а Штольц смутился.
- Сами увидите, работа древняя. – пробормотал он. - Анна все порывалась в них на губернаторский бал явится. Я, конечно же, не позволил…
- Тираните вы супругу! – ухмыльнулся Зиновий Федорович.
По лицу германца пробежала неприятная гримаса, но выдержке его можно было позавидовать – голос звучал по-прежнему ровно:
- Господа, а вы вполне сознаете, что именно может обнаружится в сих раскопках?
- Мне уже говорили об опасности. - отец скользнул глазами по подпрыгивающему в кузове телу путейца. – Вы и впрямь полагаете, что здесь можно обнаружить что-то вроде алтаря Макоши или Велесова камня?
- От той опасности нас церковная купель хранит да святой истинный крест. – важно вставил Зиновий Федорович. – А там и кровные Макошичи подоспеют, уж они-то знают, что со своим родовым имуществом делать.
- По мне так лучше б тех камней да алтарей и вовсе не было. – пробурчал Гнат Гнатыч. – Глядишь, и нечисть вся с нежитью передохли б…
- Гнат Гнатыч, ты меня в гроб вогнать хочешь! – застонал исправник. – Крамола на Кровные Роды и… - он жутким шепотом, перекрывающим даже стук и пыхтение автоматонов, закончил. - …на самого государя Даждьбожича! И от кого? От полицейского урядника!
- Виноват! – от покаянного рева урядника присели даже паро-кони.
- Так уже пробовали делать: от камней и алтарей, да и от Кровных связей с Древними избавиться во имя веры святой. – даже не пытаясь воспитывать проштрафившегося Гнат Гнатыча, тихо сказал отец. – И вы совершенно правы, урядник! Нечисти с нежитью там не просто поубавилось, а исчезла вовсе.
- Это где ж такое место райское? – спросил тот, робко косясь на начальство – неужто сам главный полицейский чин из Петербурга также думает?
- Уж нигде. Избавились они от злобных Иных Тварей… и от незлобных тоже… и от внуков Афродиты, Ареса, Зевса… а те, кто остался, позабыли про Кровное свое Родство. Так что когда на земли Византийской империи пришли турки-османы, вера у византийцев была, а вот Кровной связи с землей не осталось. И они потеряли все: и землю, и себя, и… храмы Божьи. Вот потому князь Владимир Красно Солнышко, принимая веру в Господа нашего для себя и своего народа, повелел Сварога, Макошь, Перуна, Велеса и прочих Древних хоть и за богов не считать, но уважать и почитать, как Силы земли нашей, что проявляются в их Кровных потомках.
«Еще Владимир полагал, что лучше быть внуком Даждьбога-Солнце, нежели постельничим басилевса, в каковые византийцы без стеснения записывали всех государей крещеных ими народов. Да и от дружинников-перунычей отказываться вовсе не собирался» – про себя усмехнулся Митя.
- Ось воно як! – Гнат Гнатыч запустил пятерню под фуражку и принялся скрести в затылке так, что скрип, похоже, был слышен даже Ингвару на его паро-телеге – тот оглянулся. Или то так мысли урядниковы скрипели?
- Беда в том, господа, что на этой земле были и другие Древние. – так тихо, что Мите даже пришлось податься вперед, чтоб его расслышать, сказал Штольц. - Здесь жили скифы, киммерийцы, а до них те, о ком и упоминаний в хрониках не осталось. За неимением тогда не только хроник, но и букв. Но боги-то свои у них наверняка были?
- Шо ж то за боги? – удивился урядник. – Как в пословице кажуть: «в лесу живут, пню кланяются»?
- Это еще ничего. С потомком людей и леших мне приходилось встречаться. – пробормотал отец.
