- О Господи, знов мертвяк! – едва слышно простонали ему вслед. – Не гляди, сыночка, не гляди!
Продолжая топать и бухать, Митя отходил все дальше… воровато оглянулся – и лаской шмыгнул на лестницу. Он знал, что радоваться рано, но счастливое облегчение все едино пело в его душе: обошлось, и дело об убийстве, считай, раскрыто, и делать ничего не пришлось. Отец ему поверил, Бабайко арестуют и особый, самый сладкий подарок – Алешка Лаппо-Данилевский тоже здесь! Когда во двор ворвутся паро-боты и конные стражники, Алешке не сбежать и не отвертеться! Настоящий charmant! Осталось только где-нибудь затаиться, пока паро-боты ворота ломать станут.
- А ну, стой! Не то конец твоему братцу, немчик! И сынка твоего тож порешим, благородие!
- Высокоблагородие! – сквозь зубы прошипел Митя, и кинулся к окну. Здешнее окошко было хоть и мало, но на высоте людского роста, не пришлось никуда карабкаться. Под ним открывался вид на подворье и деревенскую улицу за воротами. Митя сразу понял, почему в доме никого не осталось, кроме той бабы. Бабайковские домочадцы были все на дворе – пара мужиков настороженно топталась рядом с взобравшимся на крышу колодца хозяином, еще двое удерживали колодезный журавль. Тянущаяся от него цепь была наброшена на шею Ингвара. Ему развязали ноги, но оставили спутанные за спиной руки, и теперь он замер на стене бабайковского подворья, отчаянно стараясь сохранить равновесие и не рухнуть на торчащие прямо меж ног ржавые пики на ее гребне. По другую сторону стены, у самых ворот, опустив увенчанные ковшами ручищи, замерли два паро-бота. В седле одного из них Митя отчетливо различил Свенельд Карловича, вторым наверняка был герр Лемке. Способные в один миг сковырнуть ворота, паро-боты не двигались, застыв беспомощными железными куклами. И из-за кого? Из-за Ингвара!
«Ну и повесили бы его, не велика потеря! – зло подумал Митя. - И отец, конечно, туда же: о немчике заботится, вместо того чтоб сына родного спасать!»
Солнце сверкнуло на стальных боках паро-коня, отец выехал едва не к самым воротам. За ним тронулись два обычных, не паровых коня. Приникший к окошку Митя узнал гнедого урядника – и тут же облегченно вздохнул: рядом ехал исправник Зиновий Федорович! Успел! Вернулся! Теперь если урядник и впрямь служит за деньги Бабайко, сделать он ничего не сможет. В присутствии начальства стражники его не послушают.
- Господин Бабайко! – складывая руки рупором, прокричал отец. – Вы ведете себя неразумно. Мы уже всё знаем…
«А вчера на это самое «всё» меня трусом назвал!» - злорадно подумал Митя.
- Ваше сопротивление не имеет смысла, только увеличивает грядущее наказание…
- На виселицу пойдешь, р-ракалия! – грозя закрытым воротам плетью, рыкнул Гнат Гнатыч. – А прикидывался-то как, прикидывался…
«Сам-то ты не лучше!» - иронично хмыкнул Митя.
- Немедленно отпустите детей…
«Я не ребенок!»
- …и сдавайтесь, я обещаю вам справедливый и беспристрастный суд!
- Каторгу, стал-быть! – немедленно откликнулся урядник.
- Шиш тебе, благородие! – со двора во всю глотку проорал Бабайко. – Я из Питера от верного человека письмишко получил: ничего-то ты мне сделать не можешь! Только рады будут все в том Питере, коли ты сдохнешь! И байстрюк твой разом с тобой – вот уж гаденыш, не приведи Предки!
Только узость окошка… ну и четверка мужиков, Бабайкиных родичей, рядом с ним, удержали Митю от прыжка во двор. Как смеет этот лавочник… Да он законный сын княжны Белозерской! И уж кто бы говорил про гадов!
- Ты говори, да не заговаривайся! – заорал Гнат Гнатыч, размашисто выхватывая саблю…
Митя дернулся, понимая, что ничего, ничегошеньки уже изменить не может!
Лезвие сабли остро сверкнуло на солнце… нацеливаясь отцу в бок.
Отец яростно рванул рукоять, автоматон дернулся в сторону, уходя из-под удара…
А удар взял, да и обрушился на отца совсем с другой стороны! Лезвие хищно метнулось к затылку…
- Пане исправнику, а що це вы робыте? – принимая чужую саблю на клинок, изумленно выдохнул Гнат Гнатыч.
Они так и замерли на миг, скрестив сабли у отца за спиной: прикрывший его Гнат Гнатыч… и исправник, пытавшийся зарубить отца со спины.
- Невже його высокоблаародь порубать хочете? – неверяще выдохнул Гнат Гнатыч.
- Ты болван, Гнат! – проорал в ответ исправник, выворачивая собственную саблю из-под чужого клинка. – Никакое он не «высоко»! Слышал, что уважаемый человек говорит?
- Навколо цього «уважаемого» мертвяки, як куры по селу, бродят! – рявкнул в ответ Гнат Гнатыч, снова отбивая саблю противника. – За такое, ежели по справедливости, самого… в мертвяки определить треба!
- Стража! Взять его! Это самозванец! А Гнат – сообщник! – провизжал исправник, заставляя коня прыгнуть вперед – на отца.
Стражницкий десяток замешкался: недавно того же самого человека уж обвиняли в самозванстве, и ничем хорошим это не кончилось. А ведь тогда их собственный, хорошо знакомый урядник у него в сообщниках не числился!
События сыпанули горохом из прохудившегося мешка.
Глава 42. Битва живых против мертвых
Конь исправника гибким, прямо кошачьим прыжком, оказался рядом с отцом, и предатель выбросил саблю в глубоком выпаде… Клинок, что должен был по рукоять уйти в живую плоть, ударился о металл и с треском сломался. Отцовский автоматон взвился на дыбы… и принялся стремительно меняться, щелкая стальными суставами! Голова его распалась надвое, раскладываясь в щит перед наездником, задние ноги укоротились, ловя равновесие для всей вставшей на дыбы конструкции, зато передние удлинились… выметнув прямиком из копыт две сабли.
«Так я и знал, что отец мне взял спортивный, а себе — боевой!» - успел подумать Митя.
- Дзанг! – клинок автоматона с тяжелым свистом махнул прямо над головой исправника.
- А-а-а! – пронзительно заорал тот, по-казачьи перевешиваясь с седла. Рванул узду, заставляя коня метнуться в сторону. Ставший двуногим боевой паро-конь тяжеловесно побежал за предателем, пластая воздух взмахами сабель.
Все завороженно пялились на преобразившийся автоматон, и только Свенельд рванул рычаг, бросая свой паро-бот вперед. Грохот, стремительный длинный шаг… ковш на ручище паро-бота с размаху обрушился на стену.
- Да-данг! – стена содрогнулась: с хрустом ломались стальные пики, брызнуло во все стороны щепой.
- А-а-а! - Ингвар покачнулся – и рухнул прямиком в ковш.
- Дзонг! – Свенельд потянул рычаг паро-бота и ковш медленно поплыл обратно…
- Дави его! – внизу, на подворье, заверещал Бабайко. Родичи его всем немалым весом навалились на колодезный журавль…
Колодезная цепь на шее Ингвара натянулась, звенья впились в шею, Ингвара страшно захрипел…
Прямо с плеч паро-бота Свенельд прыгнул на стену. Родовая секира взметнулась над головой Ингвара… Бзданг! Обдав зажмурившегося парня ледяным ветром, лезвие с размаху обрушилось на натянувшуюся цепь… Бданг! Разрубленное звено с треском лопнуло. Ингвар рухнул вниз, а свободный кусок цепи, точно бешенная стальная змея, хлестнул по подворью, сметая Бабайко с колодезного сруба. Искореженный ковш накренился… Свенельд и связанный Ингвар полетели вниз, паро-боту под ноги.
