- Само собой, - я привлек девушку к себе, заставляя остановиться, коротко поцеловал и только потом отпустил, шагнув к заросшей тропинке. Катарин все еще недовольно сопела.
- Так что случилось в Инивуре? – спросила девушка, когда мы почти оказались снова на улице. – В топях?
- Прорыв и туман, - ответил я, делая шаг на каменную мостовую. Катарин поправила ниам. – Очень странный прорыв, источник кто-то разбудил. Правда, и туман вызывает не меньше вопросов.
- Разбудил источник, но как?
Я знал как, и знание это мне не нравилось. Очень.
Глава 15
Идеальная память – сущее дерьмо.
Ты помнишь каждую мелочь, каждую деталь, каждое слово и взгляд…
Катарин Равен в разговоре с Альяром
Катарин Равен
Алистер смотрел прямо перед собой, немного прищурив яркие кошачьи глаза и казался скорее раздраженным, чем злым.
Он не торопился отвечать на вопрос, будто никак не мог облечь мысли в слова, а я не считала нужным его подгонять. Разглядывала вместо этого мужчину перед собой и не до конца верила тому, что произошло, что сейчас происходит.
Он все еще держал меня за руку, неосознанно выписывал узоры большим пальцем на тыльной стороне ладони. А мне было сладко и страшно.
Казалось, что я… совершила ошибку. Казалось, что слишком поторопилась. Но как устоять? Как удержать себя, если вдруг память и все, что было, падает сверху огромным обломком скалы, а чувства оглушают, отнимают зрение и слух, вытягивают кости и подвешивают тебя за нитки к крюку в стене. И взгляд Алистера, его прикосновения, поцелуи, шершавый шепот в ухо… как шелковая сеть, обвившая все тело, все существо.
Страшно.
Поверить очень страшно. И еще страшнее не поверить, упустить, оттолкнуть.
Я крепче сжала сильные пальцы, закрыла глаза.
Даже, когда я его не помнила, я скучала. Не знание, скорее ощущение, что что-то не так, что не могу вдохнуть полной грудью, не вижу всех красок, не чувствую всех вкусов, будто потеряла одну из своих теней. А теперь вдруг все вернулось, все стало прежним и не совсем... Он так открыт, откровенен, серьезен. Делает меня глупой, беспомощной, наивной, верящей в чудеса. Другой.
Боль тоже вернулась. Такая же, как и была: яркая, острая.
Я помню. Помню…
Его и Шайнилу вместе, его недоверие, каждое хлесткое, раздраженное слово, каждый его шаг от меня к ней.
«Разве тебе нечем больше заняться, Анна? Ты сделала все, что от тебя требовалось, нашла будущую королеву Инивура, можешь возвращаться в СВАМ»
Первый наш серьезный разговор на тему Шайнилы, первая ссора, первая порванная нить среди тысяч других. Она оборвалась тихо, почти безболезненно и все же…
«Я не понимаю тебя, Анна» - он качает головой, холоден и строг так же, как и со своими советниками, полностью закрыт, сдержан. И кажется, что воздух в кабинете отравлен недоверием и раздражением. – «У меня ощущение, что мы говорим о разных девушках. Это ревность? Злость? Зависть? Не думал, что в тебе это есть, я разочарован»
Слова бьют, причиняют боль. Он никогда на меня так не смотрел, никогда со мной так не разговаривал, будто забыл все, будто я стала для него незнакомкой, чужой, странной, отголоском прежней себя.
«Зачем ты снова пришла? Еще и в личные покои? Пробралась, как воровка ночью» - он поворачивается ко мне лицом, сжимает в руке рубашку, которую успел снять. На брюках грязь топи, царапины от чьих-то когтей на предплечье, Ночная дрожит за широкой спиной, все еще заведенная после схватки, волосы в беспорядке. – «Чего ты добиваешься? Слухов и сплетен? Мелко, Анна, ты не заставишь меня изменить решение, помолвка состоится»
А мне кричать хочется и прикоснуться к нему. Сердце дрожит, бьется, сходит с ума и на кончике языка соль и горечь.
«Ты жестока, Знающая. Ты невероятно жестока. Оставь хоть часть того хорошего, что между нами было, хоть тень той дружбы, если память о ней тебе не безразлична» - в этот раз он даже не смотрит на меня, разглядывает безоблачное, бескрайнее небо. Голос чужой, движения чужие, все чужое. Я так далеко от него, как не была никогда, хотя стою всего в нескольких шагах.
И мне так хочется его ударить, швырнуть ему в голову его же короной, заставить увидеть, услышать, понять. Но я нахожу в себе силы только на то, чтобы развернуться и уйти, оставляя Алистера в саду, ждать эльфийку.
- Рин? – вернул меня в реальность тихий голос.
- Прости, - качнула я головой. – Задумалась, ты говорил о том, что кто-то разбудил источник.
- Да. Полагаю Шайнила.
- Как?
- Думаю, что с помощью гром-птиц. Они нужны ей для этого, - он потянул меня на другую сторону улицы, положил руку на талию.
Кот.
Коты любят прикосновения: дотрагиваться, обнимать, выписывать пальцами узоры, тереться головой, подбородком, вызывая колючие мурашки.
Я закусила губу, взгляд рассеянно скользил по домам, случайным прохожим, сармисам с наездниками на спинах, по лавкам и их хозяевам. Я все еще пыталась отделить сейчас и тогда, вернуться в реальность.
- Не понимаю, не знаю… - и оборвала себя на полуслове, потому что на самом деле понимаю. Знаю. Только забыла, как и все то, что касалось Алистера. – Сердца… Сердце гром-птицы бьется рядом с источником, и чем сильнее источник, тем чаще удары, поисковая сеть на крови, способна указать место.
- Да, - кивнул Стэр. – Ты сама мне об этом читала, когда мы рылись в архивах Бришоля.
- Прости, - проговорила тихо, роясь в памяти, пытаясь понять, о чем еще забыла вместе с лордом-наместником.
Он притянул меня ближе к себе, поцеловал в макушку, совсем как тогда, в Бришоле, когда мы докопались до родовых книг, снова рискуя нарваться на стражей.
- Не за что мне тебя прощать, - проурчал в волосы. – Даже хорошо, что так получилось.
- Хорошо? – не поняла я, потеряла нить разговора, все еще немного оглушенная происходящим.
- Я иссушил источник, нежить хоть и потрепала заставы, особого вреда не причинила. Значит, Шайнила попробует снова. А чтобы найти новый источник ей понадобится еще одна гром-птица…
- Мы сработали на опережение, сами не понимая, что делаем, - улыбнулась я в предвкушении. – Надо связаться с Дакаром, надо рассказать ему и подготовиться, портал можно будет открыть…
Алистер остановился так резко, что я чуть не споткнулась, опустил руки мне на плечи, разворачивая лицом к себе.
- Стоп, Рин, - покачал наместник головой. – Остановись, - и взгляд его мне очень не понравился, и эти упрямо сжатые губы. Я это все уже видела, через это проходила. Герцог Омбрский и его упрямство стали почти притчей во языцех. Мы спорили с ним иногда почти до хрипоты, бесконечное количество оборотов. Он не разрешал мне… пустынные духи, да он вообще практически ничего мне не разрешал, не пускал одну.
