Я слушала Шайнилу и не верила ее словам. Довольно сложно было сопоставить того Мираша, которого знала я, с тем Мирашем, о котором говорила «змея». Будто двое совершенно разных василисков. «Мой» Мираш был жесток, упрям и не имел никакого представления о том, что такое отцовская любовь. Он был командиром, я – солдатом, за любое неподчинение, непослушание, неудачу которого, следовало жестокое наказание. И насколько мне известно, таким он был всегда. К тому же… Шайнила совершенно точно не могла выезжать в город, вряд ли общалась со слугами – иначе бы про ее существование знали.
Значит…
Значит, либо Мирш внушил ей эти воспоминания, либо ее слова – всего лишь порождение больной фантазии.
- Если он так любил тебя, почему же предпочел меня тебе? Мою мать Даризе? – не удержалась я от вопроса, наконец-то находя нити в плетении, которые можно было попробовать перекинуть на тень.
- Твоя мать – шлюха и гребаная сука, Катарин. До самой своей смерти такой оставалась, - выплюнула зло «Энора», лицо на миг перекосилось от ярости и начало меняться. Пошло волнами, как отражение на воде. – После смерти мамы, я нашла ее дневники, - темная поморщилась, беря себя в руки и вернулась к плетению. – Мираш встретил Анну в человеческих землях, на одной из ярмарок и присвоил себе, как, впрочем, поступал со всеми. Ворона из Белых лесов, сильная некромантка – такой птички в его курятнике никогда не было. Отец не планировал делать ее матерью, не планировал иметь с ней наследника, ведь была я. Я подавала надежды, знаешь ли, обещала стать сильнее Альяра. Мираш хотел ее просто трахнуть, просто воспользоваться. И твоя мамаша не смогла отказаться от такого подарка судьбы, от власти, что сулила связь с отцом. Охотно раздвигала ноги, ловко его окрутила.
- И забеременела, - кивнула я, стараясь удержать безразличное выражение на лице, цепляя все новые и новые нити, пытаясь их расшатать. Я знала другую историю или другую версию этой истории. Не от матери, само собой, и даже не от Мираша, правду мне нашептали тени. Мираш действительно встретил Анну на человеческой ярмарке, действительно предложил ей место в своем гареме. Вот только нахрена дочери Вольных золотая клетка? Василиск, мнящий себя центром мира? Гарем в пустыне?
Анна сбежала, скрылась в Белых лесах и старалась больше не попадаться змею на глаза, почти перестала выбираться в город, свела контакты с людьми из ближайшей деревни к минимуму, замела следы так тщательно, как только могла. Только этого все равно оказалось недостаточно. Мираш нашел ее и, как и сказал Шайнила, просто присвоил себе. Увез в Шхассад, сделал своей наложницей. Мать сопротивлялась, боролась с ним, отталкивала, но и это ни к чему не привело. Мираш умел добиваться своего. Он… наверное, впервые в своей никчемной жизни действительно что-то испытывал к Анне. Вряд ли это была любовь, по крайней мере, я не верила, что это была любовь, как не верила в это и моя мать, но что-то очень-очень на нее похожее.
- Да, - продолжила Шайнила. – И как только она забеременела, все отправилось к духам грани. Отец больше не желал видеть ни меня, ни мою мать. Отослал нас в какой-то дом посреди пустыни, запер там, перестал приходить. Я смотрела, как моя мама сходит с ума, как стареет и слабеет с каждым днем, слышала, как она плачет ночами, видела, как превращается в жалкое подобие себя прежней. И молилась богам, чтобы они убили Анну и тебя в ее утробе.
- Твое желание исполнилось, - невесело усмехнулась, потому что Анна Знающая умерла в родах. – Почти.
- Да, - Шайнила подхватила еще несколько нитей, вплетая их в общую канву. Что-то огромное и злое набухало в ее тонких пальцах, что-то мощное. А голос звучал ровно и отстранено. Она не кричала, не шипела, не злилась. Просто говорила так, будто зачитывала рецепт зелья. – Но Мираш не вернулся за нами. Точнее вернулся, но не за тем, чтобы забрать меня и мою мать. Он пришел, чтобы меня закрыть, чтобы отобрать мои тени.
- И пришел не один, - кивнула собственным мыслям. – С ним были Латиф Валид, Мусир Накару, Лейтон Жаодиш…
- Да, и Клеол Горан, Тьерн Хашир, Цирион Майкраф, - перебила меня Шайнила, а потом улыбнулась так, что вдоль моего позвоночника пробежали мурашки. – И они обязательно свое еще получат, сразу после того, как я разберусь с тобой. Мираш не смог меня убить. Трусливая тварь! Но лучше бы убил, чем превратил в… это. Мне потребовалось пятнадцать лет, пятнадцать гребаных лет, чтобы восстановиться, чтобы найти способ вернуть тени и, хотя бы частично, собственные силы.
- Но ты убиваешь не их, ты убиваешь их детей, ты не убивала Мираша, но решила… убить меня? – вскинула я брови.
- Я не собираюсь тебя убивать, - цыкнула недовольно и раздраженно Шайнила. Так, как будто я не оправдала ее ожиданий. – Что же до Мираша, - она подцепила еще несколько нитей и плетение в ее руках стало просто чудовищным, вполне способным накрыть весь архив, - он сдох, к сожалению, раньше, чем я смогла до тебя добраться. Так что теперь твоя смерть мне без надобности.
- Что тогда?
- Я сделаю тебе так больно, как было больно мне. Заставлю тебя потерять все, что у тебя есть. Ты будешь жить, но каждый свой вдох молить о смерти. Не думаю, что тебя хватит на долго, - растянула губы в улыбке Шайнила.
- Думаешь, я убью себя, как сделала это твоя мать? – склонила я голову к плечу, наконец-то перекинув часть нитей на Утреннюю. Теперь можно попробовать вернуть контроль над Основной.
Шайнила оказалась рядом в следующий же вдох, занесла руку и отвесила очередную пощечину, голова дернулась, лопнула нижняя губа.
- Закрой рот, - прошипела психованная. – Надоело.
И сбросила с пальцев плетение, что наконец-то было готово. Чужая сила мгновенно затопила все вокруг, растеклась по стенам, полу и потолку, выплеснулась в коридор, окружила и сдавила. Я не могла ни пошевелиться, ни вдохнуть. А Шайнила стерла пальцем кровь с моего подбородка, поднесла к собственным губам, слизала, прикрывая глаза, хмурясь. И еще через два вдоха я смотрела на саму себя. На собственное тело и лицо. И хотелось отчаянно ругаться, потому что Основная так и не отозвалась.
- Не скучай, - улыбнулась Шайнила. – Скоро у тебя появится компания.
Шайнила наклонилась ко мне и защелкнула на запястьях оковы.
Болезненная пульсация прошлась от макушки до позвоночника, сдавила горло и взорвалась где-то в груди, рассыпав мириады кинжально-острых иголок в каждой части тела. Я перестала чувствовать под пальцами те немногие нити, что успела подцепить. Просто потеряла их, выпустила, как выпускают из рук тонкий лист бумаги.
Стон – жалкий и придушенный – сдержать не удалось. Шайнила улыбнулась, растянув губы от уха до уха, обнажая нижние, блестящие от слюны зубы.
- Теперь не так сильна, да? – проворковала она, и мое собственное лицо пошло уже знакомой рябью. Психованная еще не срослась с маской, не «впитала» меня в себя. Все еще двигалась, говорила, улыбалась, скорее, как Энора, чем как я. Возможно, как сама Шайнила. Интересно, много ли времени займет полная адаптация?
