- Ты тиха сегодня, - говорю я лишь бы сказать, и нарушить это неприятное, колючее и натянутое молчание между нами.
- Возможно, - односложные ответы. Тоже не похоже на Анну. Знающая могла и умела говорить оборотами, любила «давить».
- Это все, что вы скажете?
- Вы хотите услышать что-то еще? – я ожидал чего угодно, но только не подобного ответа. В нем не было ни ехидства, ни любопытства, скорее рассеянность, нежелание говорить. Анна смотрела мне в глаза, и впервые у меня не получилось понять, о чем она думает.
- Ты сегодня другая, - качаю я головой, отчего-то ближе прижимая девушку к себе, продолжая двигаться в танце, продолжая вести ее, но не замечая окружающих, музыки, голосов.
- Как скажете, мой лорд, - просто кивает она. Рука на моем плече удивительно холодная, почти ледяная, и этот холод чувствуется даже через ткань одежды. Она бледная, а на щеках лихорадочный румянец.
- Что с тобой, Анна?
- Какая теперь разница, - бледные губы едва дрогнули в улыбке. – Я приняла решение, мне наконец-то спокойно.
- Почему мне кажется, что ты чего-то не договариваешь? - рука в моих пальцах сжимается и тут же снова расслабляется. Анна молчит. – Помнишь, о чем мы с тобой договаривались в самом начале?
- Не помню, - легко пожимает она плечами, немного склоняя голову.
И, духи грани меня дери, это совершенно точно на нее не похоже. Анна Знающая никогда ничего не забывает, она помнит даже то, что запомнить невозможно в принципе: количество связок в плетении ледяных игл, размеры ставок дознавателей полгода назад на тараканьих бегах в Перте, заклинания крови. Анна Знающая помнит все и всегда.
- Анна, ты играешь со мной? – нахмурился я, останавливаясь, потому что перестал вдруг слышать мелодию, потому что вдруг ощутил теплый ветер на лице.
Мы стояли на балконе, в полумраке весенней ночи, и свет из залы падал и странно менял, почти до неузнаваемости лицо девушки передо мной, все еще обращенное ко мне.
- Разве? Нет, - покачала она головой, блеснули в украшении на голове нрифт и черный жемчуг, размером с персиковую косточку. – Мне никогда не было позволено играть с тобой, дразнить тебя, на что-то надеяться. Танец кончился, Алистер, ты можешь возвращаться в зал, к гостям.
- А ты? – спросил, поддаваясь непонятному порыву. Не знаю, зачем спрашиваю, не уверен, что хочу услышать в ответ. Но меня колет предчувствие, кошачья сущность бесится и мечется внутри, шелестят о чем-то непонятном тени. Они пробуют коснуться Знающей, но у них ничего не выходит. Гребаный нрифт, гребаный черный жемчуг. Они отталкивают, они не дают ничего понять, Знающая не пускает к себе. А ведь всего пару мгновений назад была ко мне ближе, чем когда-либо до этого. И от этого тоже тревожно. Непонятный танец, продирающий до основания взгляд теневой.
- Какая разница? – едва заметно повела она плечом, отвернула от меня голову, как будто на стене было что-то действительно стоящее внимания. – Возвращайся к гостям, Алистер, они ждут тебя…
- Они ждут не только меня.
Анна будто меня не слышит.
- … бокалы в их руках уже наполнены, а любопытство грызет, как собака кость. Не дай им умереть такой страшной смертью, - взгляд серых глаз возвращается ко мне, на губах теперь настоящая улыбка, а не ее подобие. У меня почему-то перехватывает дыхание, я не могу сделать ни вдоха, ни выдоха, рычит, скалится и рвется на свободу зверь.
- Анна…
- Либо ты уходишь, либо я тебя поцелую, Алистер.
- Что? – я сжал челюсти, кулаки, непонятный туман рассеялся. Раздражение отлично прочищает мозги, а улыбка Анны стала еще шире.
- Три вдоха, лорд-наместник. Даю вам три вдоха, а потом вас целую.
- Ты…
- Раз, - боль на миг мелькнула на дне глаз.
- А говоришь, что не играешь со мной, - покачал я головой.
- Я не играю, сегодня я исполняю свои желания. Ты обещал мне, что однажды исполнишь их все, время пришло. Два.
- Анна, расскажи, что случилось, что происходит? Я беспокоюсь, ты…
- Притворись, - улыбнулась Знающая, сделала шаг навстречу, обвивая шею руками, прижимаясь всем телом. – Три, - и накрыла мои губы своими.
А в следующее мгновение я проснулся. Дернул головой, приводя мысли в порядок, а себя в сознание, и тут же напрягся.
Из комнаты Катарин доносились голоса: ее и Хайдара Зайнаша. Кошачий слух уловил только интонации, слова расслышать не получалось, слишком тихо говорила Рин. Я поднялся на лапы и прокрался на второй этаж, стараясь сбросить с себя остатки собственных воспоминаний о проклятом вечере. Но густой и липкий сон, будто живое существо, ворочался и впивался гнилыми зубами вины в растревоженное сознание, оставался в крови и нервах. Мгновения прошлого стояли теперь перед глазами яростными стражами, остервенело вонзающими свое оружие в податливую плоть только родившегося ожидания.
Хотел увидеть сон, Алистер? Держи. Наслаждайся, древний урод.
Я тряхнул башкой и притаился за углом лестницы, разгоняя все же липкий туман, вслушиваясь в голоса и слова. Настойчивые – Зайнаша и острые – Равен.
Разговор удалось подслушать почти полностью. И услышанное заставило выскользнуть из дома теневой и вернуться к Бадери. А уже через десять лучей мы с Мартом выходили из портала у стен Магистрата. Старый друг выслушал меня молча, дурацких вопросов задавать не стал.
С сегодняшнего дня у нас развязаны руки, с сегодняшнего дня мы могли полностью участвовать в расследовании, если, конечно, принесем клятву перед Миротом. Важно было опередить Равен, понять, как и почему она оказалась втянута в это дело, какие отношения связывают ее и дознавателя, что вообще она делает в змеиной столице. Задуматься заставляла, впрочем, и реакция бывшей Знающей на артефакт, что я нашел возле раненого василиска и имел глупость принести ей.
Идиотские кошачьи повадки: все что поймал, убил, нашел – в руке хозяйке.
С другой стороны, возможно, сфера принадлежала раненому мальчишке. Надеюсь, паренек остался жив и сможет рассказать, как нарвался на тварь, заметил ли что-то, что могло дать нам подсказку, и он ли хозяин артефакта.
- Господин Зайнаш, - чуть склонил я голову, когда секретарь змея пропустил нас в кабинет главного дознавателя Шхассада, и последний все-таки удостоил нас коротким взглядом, - мы здесь, чтобы принести клятву перед Миротом и наконец-то заняться делом.
От моих слов василиск поморщился так, будто я его послал пешком через всю пустыню: смесь раздражения, сожаления, надменности и откровенного недоверия. Но, должен отдать ему должное, взял себя в руки достаточно быстро, чтобы я мог сделать вид, что не заметил этого выражения, и не ставил нас обоих в неловкое положение. Полагаю, Дакар, если бы подобное случилось в Инивуре, отреагировал бы примерно так же. Ни один дознаватель не воспримет спокойно вмешательство в собственное расследование. Это сродни вмешательству в воспитание ребенка – почти инстинкт.
