Среди едва успевшего народиться охотничьего цеха была пока что всего одна легенда, — это существо внизу, бесстрашно встречавшее тварей ночи. Он был безымянным и безликим воином, получившим от сестёр Малены жетон, и странствовавшим инкогнито по охваченному бедствием Вестеррайху. Он защищал людей, не беря платы, не ищя славы, но однажды и слава, и имя нашли его, — в Беркагосте. Тогда на торговый городок напала самая большая стая пасатукш, кою знала история. Чудовища те были несуразными, странными, не очень опасными, однако собравшись великой тьмой, они вознамерились пожрать всё живое в городе и стало бы так, не окажись поблизости безымянный великан.
Он встретил стаю за пределами городских стен, а позже перенёс битву и внутрь города, где сражался шесть дней и шесть ночей к ряду. Многие люди свидетельствовали, что воин ни разу не принял пищи либо воды, ни разу не придался отдыху, только вёл нескончаемый бой, являя чудеса воинского искусства и жестокости. Шесть дней и шесть ночей без устали гигант отбивал город, позволив его жителям выстоять в осаде, удержать улицы и дома, пока чужак собирал нескончаемую кровавую дань. Среди людей были жертвы, а как же, но они исчислялись ничтожными сотнями против уцелевших. Когда же нашествие чудовищ сошло на нет, следователи Инвестигации и волшебники взялись сосчитать их и получилось, что охотник перебил стаю в количестве шести тысяч голов. По тысяче тварей в сутки. Сам, почти что один, неумолимый, и непобедимый.
К концу битвы от его толстого плаща почти ничего не осталось, также как от повязок, покрывавших тело. Некоторые очевидцы клялись, что под всем этим скрывалась волшебная броня, а иные говорили, что само тело было создано из металла, что защитник города и не человек вовсе, а порождение оживляющей магии, — голем. Правду установить не удалось, слишком быстро герой покинул Беркагост, а вновь появился уже в другом месте, там, где люди нуждались в защите.
Он напал на них со своим огромным кривым ножом, ударил раз, — развалил гротескную фигуру пополам; ударил ещё, — вторая уродливая тварь пала шевелящейся кучей. Голем набросился на большой ком плоти, погрузил пальцы в шевелившиеся окровавленные мышцы, рывком нарушил их целостность и рубанул клинком. Срезанная плоть была отброшена и корчилась в свете зелёного пламени беззвучно. А Голем продолжал.
Существа признали в нём угрозу и набросились со всех сторон, вцепились в плечи, в спину, в ноги, но гигант словно не чувствовал тяжести. Охотник рубил и раздавал удары такой силы, что кинетический шок на время превращал комья в беспорядочную массу, а гротески разлетались на части. Бой шёл тихо; ревел огонь, шипела от жара кровь на оголённых мышцах, лязгающие звуки доносились из-под толстого плаща, но сражавшиеся хранили молчание.
У хищной плоти не было ничего подобного мозгу, но слепая масса мышечных волокон, движимая неизвестной волей всё же смогла понять, что многочисленные опасные формы оказались не в силах справиться с существом, которое даже поглотить не получалось. И тогда они отхлынули, соединились, нахлынули вновь уже единым целым, — огромным комом, который охватил сражавшегося гиганта со всех сторон, сжал уплотнился, пошёл волнами сокращений.
Райла, которая следила за всем с высоты, завороженная и испуганная, вскрикнула, увидев, как пропал Голем из Беркагоста. То тут, то там поверхность кома вспучивалась, не иначе как от ударов изнутри, но сохраняла целостность. Решение пришло немедленно, она должна была помочь, и не опрометчивые чувства толкнули Белую Ворону к краю крыши, а понимание, что если погибнет гигант, у неё одной шанса выбраться не будет.
Но прежде чем охотница смогла решить, как спуститься, снизу выметнулась чья-то рука и схватилась за пыльную щиколотку. Мгновения не прошло как Олтахар нанёс удар; Райла отскочила от конька, продолжая чувствовать сжимавшие сапог пальцы. Из среза отсечённой кисти не пролилось ни капли крови, но зато наружу вытянулись словно черви волокна хищной плоти. Отчаянными усилиями рука была сброшена, однако на крышу уже забрался её хозяин.
Мужчина с пустым взглядом, наряженный в обрывки дорожного платья, тёмного и влажного от крови, вылез на крышу дома. В прорехах ткани виднелась бледная кожа, а в прорехах кожи, — мышцы, ползавшие по костям самовольно. На его шее висел медальон, какие носили члены братства вольных торговцев. Существо, некогда бывшее Орданом Брилом, неловко, будто из-за частичного паралича, двинулось к Райле, но едва не упало и скрючилось, обрело дополнительную опору. Оно не сводило с женщины взгляд, хранило полное молчание, а меж тем из ноздрей, изо рта и даже из-за глазных яблок понемногу выползали любопытные мясные червячки.
Когда её схватили за щиколотку, тело пришло в движение само и, сжав рукоять Олтахара обеими руками, Райла упустила склянку масла эстрагона. Теперь нечем было смазать клинок, и Ворона стояла, чуть пошатываясь, чтобы удерживать баланс на охлупне, следила за приближением заражённого. Одно касание, — сказал ей Голем, — одно касание и произойдёт заражение. Во рту ещё властвовала горечь эстрагона, ядовитое для чудовища вещество переваривалось в желудке, устремлялось в кровь, что, возможно, сделает её тело непригодным, но когда это произойдёт и в какой степени? Нет-нет-нет, Райла не могла позволить этому существу прикоснуться к ней, не могла пустить красных червей под свою кожу, ни за что, — она ведь не сможет продолжить поиски тогда!
Олтахар был опущен остриём вниз, чтобы получить первичный импульс от пинка сапогом. Понемногу тяжёлый меч стал раскручиваться, набирать скорость, рубя с шелестом кровавый туман. Охотница же думала только о равновесии, только об инерции, только о том, чтобы нанести хороший удар и не упасть с узкой линии охлупня. Когда существо приблизилось достаточно, Олтахар взвыл и снёс ему голову; движение Райлы продолжилось по инерции, она крутанулась на каблуке, отклоняясь на одну половину крыши, уравновешенная массой несущегося клинка; полностью развернулась, рубанула поперёк тулова, совершила третий оборот вокруг собственной оси и ударила плашмя, сбивая нижнюю часть тела. Разваленное на куски, то соскользнуло с двускатной крыши, а охотница постепенно замедлилась, аккуратно, не спеша, остановилась. Пришлось опуститься на корточки и опереться руками, ибо даже у неё закружилась голова. Восстановив равновесие, Райла успела засвидетельствовать миг освобождения Голема.
Ком хищной плоти заколебался и на глазах стал ослабевать, пока через окровавленные мышцы не смог пробиться сжатый кулак; сквозь пальцы Голема капало масло эстрагона из раздавленной склянки. Гигант растерзал своё узилище ножом и выступил на волю, оставив позади лишь кучу подрагивавшего мяса. По красным и некогда сильным волокнам хищной плоти расходилась порча, они становились серыми.
Гигант отшвырнул ногой бессильно опавшие ткани и поднял свои неживые глаза.
Хш-ш-ш-ш-ш-ш-ш.
— Вижу, что ты жива, Фринна Белая Ворона. Хищная плоть коснулась тебя?
— Нет!
Убрав клинок в ножны, что были у него подмышкой, Голем из Беркагоста погрузил пальцы в чудовищное месиво и стал забрасывать его в огонь. Охотник был аккуратен и скрупулёзен, подбирал каждое волоконце и сжигал, пока не убедился, что уничтожил последнее. Также гигант обошёл дом, на котором до сих пор сидела Райла и собрал все части покойного Ордана Брила.
