— Ты величайше обяжешь нас, если передашь почтенному Майрону Синде нашу благодарность, — серо-голубые глаза конани не выражали ничего, — и обяжешь ещё больше, если попросишь его почтить нас присутствием на праздничной трапезе. Мы вдосталь насытились щедростью этой земли, пора отлучить себя от её обильной груди. Но немыслимо покинуть гостеприимный дом, не воздав доброму хозяину. Мы просим вас обоих прийти и попрощаться с нами перед отплытием завтра.
Улва слегка ошалела. Никогда прежде конани не говорила так витиевато и ажурно. Никогда и ни с кем.
— Непременно, госпожа.
Отрок ушёл, и девушка поспешила за ним. В её голове роилось непривычно много мыслей, особенно о том, что только что сказала конани. Они уплывают? Йофрид приняла решение? Улва должна была что-то сделать! Хотя, должна ли? И что именно?
— Сегодня твоё солнце сияет не так ярко как всегда, — наконец произнесла она, силясь хотя бы немного изобразить Йофрид.
— Не понимаю, что ты говоришь.
— Конани не спросила, но я поняла, — твой учитель тебя разозлил?
— Что заставило тебя так подумать?! — Глаза Оби расширились.
— Не слепая же. И не тупая тюлениха. — В голове Улвы наметился неясный путь, которому та решила попытаться следовать. — Стиггманы похожи на нас, они люди худой земли и бурного моря, которые не слушают увещеваний и не проявляют сострадания. А твой учитель считает себя драконом, да? Драконы ни с кем не договариваются. Майрон Синда убил Кнуда Косолапого, верно?
Её «догадка» больно ударила спешившего прочь мальчишку и орийка продолжила:
— Он правильно поступил. Не у всех сердца открываются для добрых слов, порой к доброму слову нужно присовокупить острый меч. Но вижу, что ты не согласен.
Он плотнее сжал губы, чтобы не проронить случайно лишнего слова. Любое недовольство Майроном ученик считал крамолой со своей стороны. Учителю виднее, учитель прав, учитель — целый мир.
— Мне кажется, что ты болен головой, Обадайя, и оттого думаешь, что улыбками и добрыми словами можно всё на свете исправить. Но это неправда…
— Я знаю, Улва, — сказал отрок, выходя за границы поселения. — Я не ребёнок и не болен головой. Я знаю, как устроен мир вокруг и душа моя болит не оттого, что мир не соответствует моим ожиданиям. Я скорблю по мёртвым. Молюсь, чтобы Господь-Кузнец смилостивился над их душами.
Первая хирдквинне немного удивилась:
— Об их душах позаботится Вутан, коли они пали с оружием в руках, не тревожь своего бога понапрасну.
— Прости… мысли путаются.
— Если не судьба стиггманов так опечалила тебя, то что? — не желала сдаваться Улва. Она отчаянно искала возможность узнать то, что было важно для конани.
— Пожалуйста, хватит расспросов.
— Эй, эй-эй-эй, — девушка опередила спешившего волшебника и преградила дорогу, насколько могла мягко положила руки ему на плечи. — Мне можешь рассказать. Мы делили пищу за одним столом и отплясывали друг с другом хильмассйаль, помнишь? Я посылала смерть тебе, а ты посылал её мне, и я верила в твёрдость твоей руки. Хильмассйаль делает людей близкими, поэтому на севере его так любят и если не мне, то кому ещё ты можешь рассказать о своих печалях… друг?
Глаза Обадайи хранили в бархатной темноте свет, отчего лучились совершенно прекрасными отблесками. В глубине угольно-чёрных глаз Улвы жил огонь ярости, не дававший ей покоя. Взгляды встретились, и странная связь меж людьми будто окрепла.
— Боюсь, скоро мне… я… — промямлил Оби, опуская пушистые ресницы. — Скоро я… прости. Я пойду.
— Послушай…
— Прости! Мурчалка!
Гигантская рысь оказалась рядом, обтёрлась о своего любимого человека и позволила ему усесться верхом. Вскоре и наездник, и кошка, исчезли в лесу. Проводив их взглядом, северянка вернулась в свой дом, где пробыла до самой темноты, размышляя.
Назвав этого наивного доходимца другом, дева отчего-то поверила в свои слова. Ненадолго, но искренне. Этого хватило, чтобы смутить душу Улвы и распалить её внутреннего зверя. Она ненавидела сомнения, презирала робость!
Вскоре первая хирдквинне предстала пред конани и шаманками.
— Тролли не соврали, — донесла Улва. — Майрон Синда ищет мальчишке нового учителя, собирается отправить его на материк. Это не значит, что он злоумышляет против нас ради своего спокойствия, но если ты решила уплыть…
Властный жест заставил её умолкнуть. Бергдис и Хейдрун вышли из-за кресла конани, позвякивая браслетами, ожерельями, достали из поясных сумок всякую непонятную дрянь и принялись творить своё дело. Шаманки стояли на коленях раскачиваясь и бормоча в унисон некоторое время, кидали в начерченном круге кости и бусы, жгли какие-то зловонные травы.
— Готово, — сказала Хейдрун.
— Нас никто не подслушает, — добавила Бергдис.
— Хорошо. Улва, ты уверена, что Синда хочет отправить мальчишку на континент?
— Он сам мне сказал! — ответила Улва, глядя перед собой стеклянным взглядом.
— Значит, в этом тролли не ошиблись. Возможно, во всём остальном тоже. Сварди? Человек, который проклят и все его дела обращаются гибелью… Быть рядом с ним очень опасно.
— Очень опасно, — повторили шаманки одновременно и покивали друг другу.
Улва ненавидела, когда они делали что-то подобное.
— Завтра начнутся сборы, однако никуда с этой земли я не уплыву, — твёрдо молвила конани. — На материке такую крохотную горсть людей не ждёт ничего доброго. Мы неправильной веры и неправильных обычаев, а их, южан, несметные тьмы. Нас либо перебьют за ненадобностью, либо растворят в себе без следа.
— Надо было остаться дома и сражаться! — выпалила первая хирдквинне.
— Не смей заводить свою старую песнь! — прорычала Йофрид, подаваясь вперёд. — Если бы мы остались дома, то обрекли бы на смерть весь наш народ и себя самих до кучи! Хватит! Так им остался хоть какой-то шанс! Уйми свой вздорный нрав уже!
Губы Волчицы сами искривились уродливо, показывая оскал, она ничего не могла с этим поделать.
— Здесь, — молвила конани, — мы начнём заново. На этом прекрасном острове будем плодиться и крепчать. Как только избавимся от сварди.
— Но юнцу ты сказала иное.
— Честный медведь не дождётся у проруби тюленя. Только хитрый медведь, — скрывающий нос лапами.
— Разве медведи прячут нос не потому что тот мёрз…
— Закрой свой глупый рот, Улва, — приказала конани с угрозой во взгляде. — Завтра, когда Майрон Синда придёт, мы примем его радушием и добротой. Я спрошу его о людях Хрейна Пожирателя Собак, которые также высадились на острове. Если ответ удовлетворит меня, то я подам знак, а ты, Улва, приподнесёшь ему отравленного пива из тех запасов которые мы прихватили с собой. Надеюсь, ваш яд ещё не выдохся?
