Запись закончилась и голем с лязгом закрыл рот. Воцарилась тишина.
Учитель и ученик; Белая Ворона, конец линий.
Эпилог 1. Братья
Ударная волна швырнула эльфов сквозь паутину, запустила их движение по тончайшим радужным линиям, соединявшим удалённые друг от друга фрагменты реальности. Эгорханиты на долю мгновения потеряли сами себя чтобы вырваться с обратной стороны. Бельфагрон и Саутамар упали, покатились по земле, движимые огромной инерцией; трещали кости и рокотало в ударяемых головах, пока, наконец, всё не прекратилось.
Они долго лежали, борясь за сознания, выдерживая боль, разбившую их тела, пока, наконец, Бельфагрон со стоном не поднялся. Его взору предстало печальное зрелище, — от паутины остались жалкие обрывки, которые постепенно исчезали, становясь всё тоньше, всё прозрачнее. Это значило, что назад дороги не было, как и то, что эльфы оказались в безопасности. Чудовище, явившееся из лесов, не успело последовать за ними.
— Встань, брат мой, встань, мы выжили.
Вокруг простирался лес, обычный, незнакомый. Деревья в нём были просто большими, а не великими, воздух не насыщала привычная лонтильцам густая магическая атмосфера, а из всех живых существ вокруг чародей почувствовал лишь обычных животных. Как бедно, как тоскливо.
Младший брат тоже нашёл в себе силы подняться, он бежал вторым, закрывая старшего и принял больший удар. Бельфагрон произвёл несколько быстрых жестов, нараспев произнёс заклинание и Саутамар почувствовал себя лучше, благодарно кивнул. Вместе они двинулись, не видя перед собой ни тропы, ни дороги. Чародей постоянно обращался к своему внутреннему чувству местонахождения, пытался определить стороны света, но сильная головная боль не успокаивалась пока.
Наконец эльфы нашли в лесу старую, но ещё не заброшенную дорогу, двинулись по ней, осторожно оглядываясь. Воистину нелюдям было чего бояться, ведь паутина должна была вести в самое сердце вражеских земель, в леса близ священного города амлотиан Синрезара. Нелюдей не подпускали к его стенам на расстояние десяти дневных переходов, а эльфы и вовсе подлежали изничтожению в землях Святого Престола.
Они вышли на опушку, где увидели, что их дорога спускалась по склону холма и вливалась в широкий тракт. По нему тянулась длинная процессия человеческого отребья, развевались знамёна с символом Святого Костра, раздавалось религиозное песнопение и вопли флагеллантов, стегавших себя плетьми. Несомненно, эльфы попали в край амлотиан, а город вдалеке…
Саутамар вопросительно посмотрел на чародея.
— Нет, — обронил Бельфагрон тяжело, — это не Синрезар, брат. — Должно быть вопль несчастного ткача повредил паутину раньше, чем мы смогли завершить перенос. Это Папская Область, но столица её намного, намного дальше, чем мне хотелось бы.
Воин прищурился.
— Я думаю, брат, об отступлении не может быть и речи, — сурово провозгласил Бельфагрон. — Отец нуждается в нас и в Сердце. Кто знает, как долго нам придётся выбираться на юг, чего это будет стоить, и как скоро мы сможем вернуться. Без паука любой портал из церковных земель, любая телепортация привлечёт огромное внимание, я просто не могу… разве что в самый последний момент.
Рука Саутамара легла на плечо Бельфагрона. Тот улыбнулся благодарно, — братья всегда понимали друг друга.
— Бежать нельзя. Учитывая обстоятельства, то, что нас всего двое даже лучше, мы сможем добраться к стольному граду людей незамеченными, мы проскользнём внутрь и заберём Сердце. От осторожности будет зависеть всё.
Чернокрылый Сорокопут кивнул, изъявляя готовность следовать за старшим хоть на край света. За тысячелетия жизни оба этих эльфа совершили немало подвигов во благо своего народа, и теперь им предстояло совершить ещё один.
— В путь, брат, — сказал Бельфагрон. — Не сокрушая преград, не достигаем цели, и даже то, что желаемое сокрыто в стане врага, не остановит нас.
Эпилог 2. Предатель и верный в доме убийц
На северо-восточном берегу Юлги, второго по величине острова архипелага Аримеада, в заливе Тёмных Вод стоял великий город воров, что носил имя Маркун. Его чёрные стены щетинились острыми шипами, врата походили на пасть голодного зверя, а небо никогда не светлело от бесконечного чада, гари и золы. То был мрачный, пугающий город, в котором не существовало запретов, всё самое тёмное и порочное находило в нём убежище.
Лишь железная хватка Клептархии издревле удерживала чёрный город от полного хаоса. Как прежде, так и ныне, девять клептархов, самых богатых, а оттого и могущественных воров делили город между собой, допуская ровно столько беззакония, сколько было нужно. Время от времени в Маркуне гремели бунты, и обитатели этой клоаки мира начинали рвать друг друга на куски, шли на приступ дворцов и даже одерживали верх порой. Но как только одна из девяти легендарных сокровищниц оказывалась разграблена, всё вновь возвращалось на круги своя. Появлялся новый клептарх и золото устремлялось в нужные руки, ибо круг жизни Маркуна был вечен и неизменен, как сама жадность.
В тот пасмурный день с корабля, приплывшего из Зелоса, на улицы города выполз большой, богато украшенный паланкин. Его несли на плечах низкорослые, но могучие существа с красной кожей, отдалённо похожие на людей, — гванты; они же и охраняли паланкин, держа в руках щиты и топоры. Шаря вокруг глупыми взглядами, карлики-силачи двигались к центральным пределам Маркуна, распугивая нищий сброд. Ворам и грабителям оставалось только бессильно облизываться на богатую добычу.
Паланкин неспешно добрался до врат очень высокого, величественного и пугающего здания, — храма демона жадности Таала, возвысившегося до божественного статуса. Среди всех небожителей, почитавшихся в Маркуне, наиглавнейшим был он, покровитель ловких, хитрых и умных, забирающих богатство у наивных простаков, кои его недостойны.
Из паланкина появилось несколько полных мужчин с бритыми головами, судя по голосам и повадкам, — скопцов. Последним, кряхтя и постанывая, на тёмно-серые камни брусчатки выбрался очень толстый и старый евнух, лицо которого было изуродовано ожогами. Он носил на пальцах сверкавшие перстни и опирался на дорогую трость, при виде которой мелкое ворьё с сопредельных улиц пришло в возбуждение. Проклиная всё на свете, богач начал восхождение по ступенькам.
В храме царил тревожный полумрак, который разбавляли красные свечи. В окнах были витражи чёрного и красного с редкими пролесками жёлтого стекла. После грязи улиц скромное убранство храма казалось роскошным просто потому, что вокруг царила чистота. На многочисленных тяжёлых скамьях было почти пусто, и десятка прихожан не набралось бы. Все они сидели поодиночке и тихо бормотали.
У Таала не было алтаря, вместо него в дальнем конце залы высилась сидящая статуя демона. Он был уродлив: похожая на медвежью голова с бараньими рогами, когтистые лапы, большое брюхо; на спине пара крыл. Пасть демона была распахнута и длинный язык свисал до груди. Он состоял из чистого золота, этот язык, а глазами служили огромные гранаты. Остальное тело Таала являлось простым, почти чёрным камнем. Над рогатой головой висело диковинным нимбом колесо со множеством шипов; с колеса опускались золочённые цепи, а на них, пристёгнутые оковами, висели гроздьями мумифицированные руки великих воров прошлого.
