Намган, как представитель народности итбечи по меркам иных гномов был мал ростом, узкоплеч, кривоног, имел плоское широкоскулое лицо с узкими глазами, жиденькую бородку и вислые усы. Он нередко посещал Дарг’гхабар, так как земли итбечи находились недалеко. Большую часть года коротышка странствовал верхом на своём яке, перевозя ячью шерсть и изделья из неё, а также ячий сыр и масло, разные безделушки, талисманы, — торговал. Порой они с Лодбаргом подолгу сидели в этом самом зале, торговец часами рассказывал о виденном в пути, а старший смотритель слушал его, восполняя нехватку новостей из внешнего мира.
— Почему твой пёс рыщет вокруг, когда ему положено отдыхать в тепле, Намган? — вместо приветствия спросил Лодбарг, снимая пальто.
— Ах, друг мой, — коротышка поднялся со скамьи и обнял старшего смотрителя, — рад видеть тебя в здравии! Олтаны до сих пор там?
— Воет.
Намган всплеснул короткими руками и зашёлся бранью на родном наречии.
— Я его уже и умолял, и свежей костью манил, а он всё никак не хочет заходить, стоит у ворот и лает только! Клянусь бородой Туландара, я думал он перестал уже дурачиться!
Торговец засеменил к двери где висело его пальто хонь, стал с трудом надевать тяжёлую одёжку поверх многочисленных халатов.
— Всё от этого мертвеца, больше не от чего!
— Какого…
— А! Не знаешь ещё, что за подарок я вам притащил! — Намган запахнулся поглубже, втянул голову в воротник. — Твои унесли. Вниз.
Когда старший смотритель вышел на мороз, торговец стоял у открытых ворот, а его огромный пёс был по другую сторону. Намган увещевал, а Олтаны лаял и скулил, подползал к хозяину, но тут же отскакивал, когда тот пытался добраться до ошейника.
— Разгрузили, старшой. — Смоля трубку, приблизился Брокген, толстый, крепкий и очень подвижный гном.
— Он сказал что-то о мертвеце.
— Мелкий-то? Да, притащил подарочек! Я его поблагодарил!
Старший смотритель направил стопы к входу в крипту, Брокген буркнул под нос бранное слово и заторопился следом. Его, разумеется, не звали, однако толстяк никому бы не пожелал оказаться там в одиночестве. Они сняли с крючков лампы при дверях и стали спускаться по каменной лестнице, чувствуя, как вместе с холодом крепчал неприятный запах.
Горы взымали со смертных дань, подвергая их испытаниям погодой, когтями чудовищ, и зубами зверей. Если мертвецы находились близ Государевых дорог, близ постов, оставлять их просто так не полагалось. Во всяком случае, гномов и хиллфолков
[1]. Об остальных, в ком не было родной крови, особо не волновались. Как правило, смотрители собирали покойников в специально отведённых местах и ждали приезда жреца для оправления общего ритуала. Затем их сжигали.
Криптой этот каменный мешок называли потому, что «склад для мертвецов» было слишком долгим именем. Жрец не приезжал к ним уже много лет, отчего на многоярусных деревянных стеллажах стало тесно. А ведь через Дарг’гхабар не пролегали важные торговые пути.
— Где? — спросил старший смотритель, но ответа не услышал. — Брокген!
Помощник вздрогнул и отнял взгляд от стеллажей. Тела лежали там совершенно неподвижные, но из-за неверного света казалось, что изуродованные холодом лица корчились.
— Там, старшой, на пол положили. Он длинный очень, не сообразили сразу, куда засунуть.
Они прошли к дальней стене крипты, где во мраке лежало человеческое тело, действительно длинное, а ещё тощее. Его немного очистили от снега, так что получалось разглядеть задеревеневшую одежду, всю сплошь чёрную. Сапоги, штаны, кафтан с длинным рукавом, перчатки и плащ.
— Ни мехов, ни шерсти. Где Намган его нашёл?
— Сказал, что поблизости.
— Неужто? Как близ наших мест оказался человек, придумавший идти в горы без тёплой одежды?
— Я как-то не подумал…
— Что это?
На мертвеце был странный головной убор, — его затылок обтягивала чёрная ткань, крепившаяся к серебряному ободку, шедшему от уха до уха через темя. От него же на левую половину лица спускалась непроницаемая чёрная вуаль. Попытка заглянуть под неё не удалась.
— Примёрзла что ли?
— Старшой, не трогай лучше.
— Довольно! Либо веди себя как мужчина, либо наточи бритву.
— Говоришь как мой старик.
— Толковый он, верное. Как поживает?
— А что ему сделается, старому грибу? Старшой, оставь ты его уже. Странный покойник.
Из открытой плоти виднелась только правая половина лица, принадлежавшего мужчине. Белая кожа обтягивала скулы и челюсть так туго, будто могла порваться, из глубокой глазницы смотрел снулый глаз, губы растянулись, являя оскал чёрных зубов.
— Видимо, перед смертью он жрал уголь, не иначе, — язык, всё внутри чёрное… клянусь кремнием и камнем, действительно жуткий!
— Старшой, идём, пускай лежит себе.
Они поднялись наверх, в загустевший снежный вечер и увидели, что ворота были закрыты. Лодбарг вернулся в общий зал башни, где застал опечаленного гостя.
— Он не зашёл, — горько воскликнул торговец. — Мой бедный Олтаны один в ночи!
— Интересно, сколько ирбисовых шкур я смогу получить, когда взойдёт солнце. — Попытка ободрить не возымела успеха. — Ладно тебе, этот пёс загрызёт даже медведя, он сможет постоять за себя!
Намган шмыгнул носом.
— Расскажи-ка лучше, где ты нашёл человека?
Малорослый гном печальным голосом поведал, как сам недавно поднимался по серпантину. Он ехал верхом на Бурме, своём яке, а Олтаны разведывал дорогу, взламывал грудью наст, рыл траншеи по глубокому снегу, — веселился. Вдруг Намган заметил, что цангао остановился впереди, раздалось рычание. Это было странно, ведь итбечи с щенячьих клыков учили своих собак хранить тишину на снегу, не призывать лавины громовым лаем. И всё же цангао что-то взволновало. Когда гном приблизился он увидел, что из снега произрастал тонкий чёрный стебель руки со скрюченными лепестками-пальцами.
— И ты решил притащить его? Зачем?
— А что делать? — развёл руками Намган. — Олтаны был необычно взволнован, я решил, что дух этого мертвеца не ушёл на перерождение, а остался прикован к телу! Если бы я просто продолжил путь, он мог бы оскорбиться и последовать за мной, знаешь ли! Мне не нужны такие попутчики, Лодбарг!
В качестве знака, охраняющего от дурных сил, Намган прижал к уху кулак.
— Я провёл краткий ритуал проводов, но решил всё же забрать его к вам. На всякий случай.
— С тех пор собака странно ведёт себя?
— Да, странно… Теперь мне кажется, что Олтаны с самого начала просил оставить труп в покое. Но это ведь он навлёк на меня… это он нашёл…
