Первыми устремились в атаку наёмники Безумной Галантереи, огромный орк раскручивал над головой тайаху пока не вскрыл одному из рыболюдей череп, после чего безмолвно ввалился в самую гущу тел. Кельвин с мечами в каждой руке тоже совершил самоубийственный шаг, — один, без помощи и прикрытия, он стрижом запорхал меж врагов, взрезая их животы, рубя руки и сухожилья, разминаясь со смертью на расстоянии толщины волоска.
— Ни единого промаха! — приказала Нтанда.
Огненные Змейки спустили тетивы и длинные тяжёлые стрелы наполнили воздух свистом. Каждая находила цель, а когда эмберитовые наконечники оказывались внутри тел, происходил взрыв и отродья бездны превращались в ошмётки. Звенела сталь, предсмертные крики и стоны раненных перемешивались с бульканьем, трещала плоть и хрустела кость, холодная и тёплая кровь щедро орошали доски палубы, бешено отбивался, прижатый ко второй мачте Эскобар.
Рядом с моряками бились и Пламерожденные; один из них всегда должен был оставаться при Верховной матери, зато двух других Самшит отпустила в бой и рогатые башни из бронзы тяжело ступали среди мечущихся тел, сыпали ударами, от которых лопались головы. Им не нужно было иное оружие, только собственные кулаки, обитые металлом; с удалью неимоверной телохранители рвали Погружённых на куски, ломали их тела, вырывали хребты, а порой сжимали в объятьях, отчего те рассыпались пеплом. Кристаллы в телах Пламерожденных горели ярко, они втроём могли бы закончить этот бой в единый миг, но тогда и экипаж, и сама шхуна превратились бы в плавучий погребальный костёр.
Надо всеми летал Хуанито, который непрестанно сыпал проклятьями из-за творившейся внизу неразберихи: моряки и Погружённые перемешались на тесной палубе, бой кипел повсюду от носа до кормы, через борта то и дело переваливались новые враги, а он никак не мог применить Искусство, боясь задеть своих. Наконец метеомаг сплёл в небе небольшую чёрную тучу, и та громогласно исторгла молнии прямо в воду. С восторгом волшебник видел, как всплывали на поверхность трупы чешуйчатых тварей.
— Так вам ярыть…
Острая боль пронзила спину Хуанито, — сильный толчок, мир перевернулся несколько раз, а когда он вновь понял, где верх, а где низ, успел заметить лишь крылатый штрих, уносившийся прочь со смехом. Висса-пираты заполнили небо, их стало больше с прошлого раза и теперь среди мельтешивших летунов парила фигура крупнее, человек в мантии, сжимавший руке посох. Он стоял на конце извивистого смерча.
«Сдавайся, — услышал вейя в своей голове, — они обречены сдохнуть, но ты можешь жить! Нам всегда нужны сильные маги. Сдавайся и сбереги свою жизнь!»
От такой наглости Хуанито пришёл в ярость.
— Кабы мне было не погадить на мою жизнь, я не хлебал бы дешёвое пойло бочками и не плавал бы с этим человеческим огрызком, вместо того, чтобы служить на королевском флоте! — взорвался крылатый карлик. — Кто неумело летает, — тот падает, дылда!
В небесах зазвучал визгливый смех вейи, взвывшие ветра заколыхали его седые волосы, бороду, воздух наполнился запахом грозы, а шаровые молнии заплясали вокруг коротких пальчиков. Пиратский чародей тоже поднял посох и над «Предвестником» загремел гром.
Внизу же битва была в разгаре. Белый орк успел сломать свою тайаху, и теперь в каждой его руке плясало по узкому ножу. Их лезвия вспарывали чешую Погружённых как ситец, отделяли мышцы от костей, выпускали на свободу потроха, секли нервы и сухожилия. Удары орка обладали страшной мощью, а сабли и короткие копья врагов оставляли на его шкуре только кровоточившие отметины, но никак не могли пробиться к самой плоти. Нелюдь срубал головы, сбивал с ног, ломал и терзал пастью, — искалеченные тела валились на скользкие доски с зиявшими рваными ранами, лишь чтобы орк переступал через них, тут же позабыв.
Правый глаз Кельвина видел то, что левый мог увидеть лишь секундой позже. Разница была ничтожной, однако ушли годы, чтобы превратить это крохотное преимущество в оружие победы. Он всегда видел, откуда придёт следующий удар, враги за ним не поспевали, клинки не дотягивались. Два коротких меча описывали совершенные дуги, отнимая одну жизнь за другой. Однако даже в самом пылу битвы, когда связки и сухожилья горели, мышцы разрывала боль от слишком быстрых движений, наёмник не забывал следить за нанимателем. Длинное копьё служило ему знаком, что Самшит за спинами опытных воительниц.
Погружённых удалось прижать обратно к фальшбортам, их заметно поубавилось, призрачная победа словно вот-вот могла упасть теплокровным в руки! Так казалось пока за чешуйчатыми спинами тварей не появились фигуры вдвое выше и шире. Они медленно взбирались на «Предвестника», одна, две, пять, семь. Каждый из гигантов был не похож на остальных, по-своему ужасен: тот, что имел голову рыбы-молота сжимал в могучих руках секиру на длинном древке; из плеч другого вместо рук росли длинные мурены; третий, прозрачный как медуза, выбросил щупальца и одним касанием убил трёх матросов; всякий следующий гигант был ужаснее предыдущего.
Маргу немедля напал на молотоглава, вонзив ножи тому в грудь и вцепившись зубами в горло, два огромных тела покатились по палубе, давя всякого, не успевшего бежать. Сирли метнулся к муренам и закрутился между ними, полосуя мерзкие зубастые морды. К моменту, когда наёмник смог вонзить клинок в мозг врагу, направив его сквозь нижнюю челюсть и нёбо точным ударом, баланс сил изменился. Новые чудовища заставили команду дрогнуть и только на воителях Ур-Лагаша теперь держался «Предвестник».
Пламерожденные вступили в отчаянную схватку, Огненные Змейки расстреляли все чудесные стрелы и взялись за копья со щитами, а Самшит была среди них. Отвергая мольбы поберечь себя, она оказалась против громадной твари, походившей на глубинного удильщика. Чудовище попыталось нанизать деву на трезубец, но Н’фирия перехватила смертельное оружие, а Самшит ударила монстра Доргонмауром в живот. Тот на глазах распался морской пеной.
— Именем Элрога Пылающего, — загремела жрица, наступая на Погружённых, — изгоняю вас в пучину морскую, где место вам, проклятым на вечное гниение! Во мрак! Во хлад! Во забвение! И да прибудете там во веки веков, отродья Клуату!
Её глаза наполнились внутренним огнём, искренняя ярость раскаляла воздух вокруг Верховной матери и даже чёрное копьё потеплело. В снулых рыбьих глазах Погружённых зародился страх, они пятились от волнистого лезвия, от копья, от тонкой, измождённой плаванием женщины, которая его держала, от почти истаявшей пены морской под ногами той женщины. Погружённые, как малые, так и громадные, падали за борт, оставляя корабль в покое. На несколько мгновений возникла тишина; выжившие, измученные и раненные, замерли среди мёртвых, забыв об усталости и страхе.
— Славьте господа, — выдохнула Самшит, — славьте спасителя…
— Рано! — С небес упал Хуанито, весь растрёпанный и мокрый, он только что расправился с врагом там, на высоте, измотался так, что даже парить не мог, шлёпнулся на окровавленную палубу, чуть не убившись. — Смотрите!
Пока маленький вейя летел вниз, он успел заметить то, на что охваченные лихорадкой боя не обратили внимания, — пиратские корабли нагнали кружившийся «Предвестник». Они поймали момент в его замкнутом движении, чтобы оказаться с обоих бортов единовременно; теперь слева шёл грозный фрегат, а справа — торопливая шхуна. Орудийные порты кораблей были распахнуты, наружу торчали пушки.
