А.В. Кривошеин – идеальный «премьер» Российской империи
Странным образом, Александр Васильевич оказался в стороне от баталий вокруг министерства парламентского большинства. Ни помогал, ни мешал Трепову. Похоже, обретался в резерве. Смерть генерала повлияла и на его судьбу. О нем забыли, в том числе и император. Формируя кабинет Столыпина, Николай II почему-то утвердил главой «крестьянского» министерства князя Б.А. Васильчикова (председателя Российского общества Красного Креста), а не того, кого с завидным рвением навязывал Витте в феврале. И в Думе, горячо спорившей о будущем деревни, блестящий ее знаток не появился, почему «свято место» занял другой чиновник, тоже неплохо знакомый с той же спецификой – В.И. Гурко, с 1902-го начальник Земского отдела, с марта 1906-го товарищ министра внутренних дел.
Без Трепова Кривошеин совершенно утратил политическое влияние. Несколько месяцев ему выпало прозябать на правительственных задворках, пока личное обаяние не помогло в очередной раз снискать симпатии очередной особо важной персоны – П.А. Столыпина.
В 1905 году в России возникла удивительная историческая спираль: те, кто прежде или тогда реально управлял империей – Витте, Трепов, Столыпин, раз за разом упускали свою возможность предотвратить «грозу семнадцатого года». Способов имелось два – легкий и трудный. Легкий предполагал учреждение парламентской республики британского типа, то есть с сохранением наследственной монархии, как декоративного института. Трудный требовал проведения радикальной крестьянской реформы. Республика снимала с династии Романовых ответственность за положение государства, перекладывая ее на выборные органы – парламент и Совет министров, которые в крестьянской стране не могли не выражать интересы крестьянской массы, что и подтвердил состав первой Государственной Думы. А значит, и политика кабинета парламентского большинства была бы крестьянской, избавлявшей миллионы мужиков в солдатской шинели от необходимости в 1917-м непосредственно вмешаться в государственные дела, дабы удовлетворить, наконец, собственные политические чаяния.
Урегулирование конфликта между двумя группировками русской буржуазии – московской и петербургской – буквально накануне Кровавого воскресенья уничтожило последнее серьезное препятствие на пути к государственному переустройству. Отныне все зависело от дальновидности и воли политических лидеров. Вот тут-то и вышла осечка. Витте в январе 1905-го промедлил начинать в тандеме с С.Т. Морозовым грандиозное преобразование, а в октябре того же года побоялся вступать в союз с социал-демократами. Трепов слишком поздно прозрел, успев к тому моменту «спасти» Николая II от главного «революционера», а себя от ключевого союзника – Саввы Морозова. Точно так же в мае – июне 1906 года чрезмерная осторожность Столыпина разрушила планы самого генерала. Если бы не опрометчивая поддержка новым министром консервативной линии Горемыкина, в итоге побудившая его же активно сопротивляться формированию «министерства доверия», «диктатор» продавил бы через императора правительство думского большинства, и первый важный шаг к республике на манер английской Россия сделала б…
Когда в свою очередь прозрел Столыпин, ключевого союзника в лице Трепова он уже потерял. Другие авторитеты в царском окружении, умевшие и, что существеннее, желавшие убедить государя самоустраниться от власти, отсутствовали. С революционными партиями Петр Аркадьевич рассорился. Так что ему поневоле пришлось по-настоящему впрягаться в аграрную реформу. Ту самую, за которую ратовали два питомца Земского отдела МВД – А.В. Кривошеин и В.И. Гурко. Напомню, о чем написал первый из них в январе 1905-го: община «воспитывает население в неуважении к чужим правам». Это и есть главный посыл доклада. Община ущербна не экономически, а политически. Давний спор историков о том, какой вид труда в сельском хозяйстве – коллективный или индивидуальный – предпочтительнее для России, оправдан или нет столыпинский курс на искоренение традиционной формы землепользования, обыкновенно крутится вокруг вопросов, связанных с производственной эффективностью и социальной защищенностью. Проблема культуры мужика-общинника мало затрагивается учеными, если вообще затрагивается. Между тем община – структура клановая, и, как каждый клан, в высшей степени эгоистична и враждебна ко всем, кто задевает ее интересы, будь то помещик, чиновник, интеллигент свободных профессий или рабочий. Оправдание своих и нетерпимость к не своим воспитывается в членах общины с детских лет. Отсюда и высокая склонность «улаживать» чуть ли не все конфликтные ситуации кулаком. Страшная гремучая смесь, особенно в условиях 1917 года, нейтрализовать которую и надлежало через размывание общинного строя.
Замена общины единоличным хозяйством лишала крестьянина опоры на «дружный» коллектив и волей-неволей побуждала учиться находить общий язык с окружающим, «враждебным» миром. Данный процесс постепенно превращал мужицкое сословие, несознательное и беспощадное в бунте, в конструктивного союзника двух «просвещенных» классов – буржуазии и пролетариата. В итоге угроза того, что случилось в 1917-м, ликвидировалась на корню, а значит, демонтажу полуабсолютизма последнего Романова не частью общества (буржуазией и пролетариатом), а всем обществом (буржуазией, пролетариатом и крестьянством) гарантировался абсолютно мирный характер, без бессмысленной кровавой войны всех против всех. Для сего преобразования крестьянства и требовались Столыпину легендарные «двадцать лет покоя, внутреннего и внешнего». Самое забавное, такой метаморфозе русского крестьянина сочувствовал и Николай II, совсем не догадываясь, чем обернется для опекаемой им «незыблемости самодержавия» «разобщение» русской деревни…
Владимир Иосифович Гурко прослужил «правой рукой» премьера, идеологом реформы, менее полугода. Ему посчастливилось руководить подготовкой обоих вариантов судьбоносного проекта: и того, что не пожелала рассматривать в июне Государственная Дума, и того, что 9 ноября 1906-го царь утвердил в обход распущенного парламента, воспользовавшись статьей № 87 Основных законов. Дело о хлебозакупках у фирмы Э.Л. Лидваля для переживших неурожай регионов подкосило карьеру Гурко. 17 ноября 1906 года император поручил комиссии Сената разобраться с обвинениями в адрес чиновника, заключившего контракт на поставку десяти миллионов пудов зерна, из которых пострадавшие губернии получили всего девятьсот пятнадцать тысяч.
Разоблачительные краткие заметки газеты «Речь» и «Русские ведомости» опубликовали 3 ноября, за неделю до подписания высочайшего указа по крестьянскому вопросу и через месяц после назначения 6 октября А.В. Кривошеина товарищем министра финансов, курирующим Дворянский земельный и Крестьянский поземельный банки. А Министерством финансов после полугодового перерыва, с апреля 1906-го, вновь управлял В.Н. Коковцов, сторонник правительства думского большинства и противник больших трат казенных денег на большие проекты. Между тем к осени 1906 года рядом высочайших повелений статус Крестьянского банка заметно повысился. Монарх расширил полномочия структуры и перевел на ее баланс значительную часть государственных и удельных земель. С целью вполне ясной: кредитному учреждению максимально облегчали работу по содействию крестьянам-единоличникам покупки свободных угодий, приобретенных банком у помещиков или полученных от Романовых.
