Весьма экстраординарно…
Коридор выходит в теплую, преимущественно деревянную кухню. Инге предупреждает, чтобы мы не пугались странных звуков, потому что «в шкафу ягненок».
На мгновение мне кажется, что это какой-то эвфемизм или что-то было утрачено в процессе перевода. Но тут раздается высокое блеяние, и из-за дверцы шкафчика под раковиной показывается розовый нос. За ним вырисовывается кривая ножка, затем другая, и наконец мохнатая мордочка. Два глаза-бусинки оценивают вновь прибывших, затем создание снова блеет и удаляется обратно вглубь шкафа.
– Мать отказалась от него, поэтому мы решили подержать его пока что здесь, – объясняет Инге, все еще держа за плечами свою ношу в виде викинга.
– Как ужасно! – охает Триша, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть животное.
– Такое бывает в сельской местности, – уверяет Мелисса, наш местный специалист по животным, явно желая впечатлить Инге.
Интересно, уж не ягненок ли это той самой овцы? Миссис Плохая Овца, моя Немезида, которая пыталась помешать мне добыть ягоды и всюду гадила.
На грубом деревянном столе лежит буханка хлеба и стоит миска с чем-то мутно-белым.
– Козье молоко, – сообщает Инге. – Свежее, утреннее. Хорошо макать.
– О боже… – произносит Триша.
– Мы что, и вправду попали в прошлое? – шепчу я.
– Наверное, – отвечает она шепотом.
– У вас и козы есть? – спрашивает Мелисса.
– Да.
– Ого.
– Значит, вы сами нашли дом? – спрашивает Инге, и мы киваем. – Вы взяли трейлер?
– Трейлер? Нет… мы соорудили носилки, – говорит Мелисса, на мой взгляд, слишком нахально, будто забирая всю славу себе.
– Вы несли его? Все время?
– Ну да.
– По дороге?
– А что, есть дорога? – изумленно спрашивает Мелисса.
Инге встряхивает Магнуса, чтобы освободить руку, и показывает в окно. И действительно, параллельно старой тропе, по которой мы шли, идет идеальная асфальтированная дорога.
– Вон там, за свиньей, – говорит она, будто мы идиотки.
«Мы идиотки, – думаю я. – Или скорее Мелисса. Ведь именно она заставила нас идти этим путем…»
– А, ну да! Свинью мы видели, – кивает Мелисса, пытаясь хотя бы отчасти вернуть себе достоинство.
– Теперь она у нас одна. Было одиннадцать, но мы их съели, – бесхитростно говорит Инге, а потом обращается к Магнусу и произносит нечто нечленораздельное.
– Наверное, по-датски, – шепчет Триша.
– Точно, – киваю я.
Инге приподнимает своему мужу веки, чтобы осмотреть его зрачки, потом изучает язык, а под конец без особых церемоний скидывает его, прислоняя к стене, словно куклу-марионетку.
– Сразу к делу, без лишних слов, – бормочет Триша, а я восхищаюсь ловкими и умелыми движениями женщины.
«Жена-профессионал, – думаю я. – Как я – стоматолог».
– С ним все будет в порядке? – обеспокоенно спрашивает Марго.
– Да, конечно. Дам ему обычное средство, – отвечает Инге, шаря по ящикам с различными кухонными приборами и ингредиентами.
Из деревянного шкафчика она достает узловатый, похожий на конечность страдающего от артрита кусок имбиря и начинает умело скрести ложкой. После, умело и не глядя, крошит ножом практически в пыль. Добавляет немного воды из кастрюли на плите и щепотку чего-то коричневого.
Мелисса принюхивается в попытке опознать загадочный порошок, и лицо ее проясняется.
– Пахнет как тако!
– Кумин, – говорит Инге. – Помогает пропотеть.
Закончив готовить зелье, она поднимает Магнуса, перекидывая его через руку, словно постиранное белье, и уносит из кухни, говоря:
– Сейчас разберусь с ним, а потом поговорим. Чувствуйте себя как дома, кофе в кастрюльке.
Кофе?
Я навострила уши, пульс у меня учащается, кончики пальцев пульсируют в предвкушении.
– Нам что, можно пить кофе? – едва не задыхаюсь я от восторга.
– Конечно, – пожимает плечами Инге. – Мы же викинги, а не амиши.
«В точку! Глупый Магнус со своими глупыми правилами! – думаю я и мысленно добавляю: – Впрочем, надеюсь, что с ним ничего страшного…»
– Соленую лакрицу тоже можете брать, – добавляет она, как нечто само собой разумеющееся.
– Простите?
– У вас лакрицы не бывает? Помогает восстановиться. Похоже, вам она понадобится. Ну ладно, если что, она на столе.
Инге жестом указывает на небольшое стеклянное блюдо с пыльными шариками, которые я ранее приняла за нечто вроде отходов жизнедеятельности ягненка.
Мелисса тут же набрасывается на лакрицу, объясняя, что уже пробовала ее во время своих предыдущих набегов в Скандинавию, и говорит, что она «восхитительна».
Я не совсем уверена, но храбро бросаю в рот один шарик, когда тарелка идет по кругу, и тут же жалею.
– Горло как будто горит…
Вкус отвратительный. Как будто кто-то помочился в рот… Некто страдающий от обезвоживания…
– О да, изначально соленая лакрица была средством устранения отеков, – решает уточнить Мелисса именно сейчас.
Отхаркивающие конфеты? Какого хрена…
– Ну трубы у меня точно открываются… – я как можно быстрее сглатываю, чтобы избавиться от мерзкого шарика, взявшего в заложники мой рот, и срочно тянусь к кофе.
Марго протягивает «Ммммм», будто смакует конфету, но ее лицо говорит о другом, а Триша вежливо отказывается от «мочиной пилюли», по ее выражению.
Марго слегка морщится, и я вдруг осознаю, что ни разу до сих пор не слышала от нее ни одного ругательного слова. Любопытно. Совершенная до отвращения Марго…
Потом она начинает задыхаться, и я думаю, что ее лицо могло исказиться просто от соленой лакрицы.
– Ты как? – спрашивает Мелисса.
Не дожидаясь ответа, моя сестра хлопает Марго по спине, пока из глотки девушки не вылетает закупоривший ее шарик.
– Спасибо, – кивает она.
Как только Инге выходит из кухни, из шкафчика с ягненком появляется ребенок с белокурыми волосами.
– Какого… – удивляется Триша, но ребенок, состроив проказливую гримасу, выпрыгивает наружу и шустро подбегает к столу.
«Этот же тот самый извергатель ягод!» – думаю я, с некоторой нежностью вспоминая маленького мальчика, с ног до головы идеально обрызгавшего своего отца накануне.
Ах, старые добрые времена…
Извергатель ягод взбирается на стул и тянется к коробке со спичками, лежащей рядом с крутым подсвечником в скандинавском стиле.
