– А он достаточно взрослый для этого? – с сомнением спрашивает Мелисса.
– Э-ээ… Нет, конечно! – спешу вмешаться я. – Ему года три всего, максимум четыре.
Я пододвигаюсь к нему поближе и перехватываю руку, надеясь, что это всем понятный знак на международном языке жестов, означающий «Отдай мне спички, ты, крошечный пироман». Но он отвечает на международном детском языке взглядов: «Ни за что!»
– Дети и открытое пламя, что может пойти не так, – глубокомысленно изрекает Мелисса.
– Не стой просто так, помоги! – требую я, а ребенок дважды чиркает спичкой по коробку и отбегает, громко вопя.
– Ладно, берем его в «клешни»! – приказывает моя сестра.
– Это еще что такое? – я не свожу глаз с Прометея-карапуза и задаюсь вопросом, на какой планете сейчас находится Мелисса, которой вздумалось вспоминать какие-то военные построения.
В этот не предвещающий ничего хорошего момент появляется еще один ребенок, девочка, точно такая же белокурая и не старше пяти лет – примерно возраста Тома – сжимающая в кулаке нечто вроде ножей.
– Господи Иисусе! – восклицаю я.
Потом вижу, как в кулачке поблескивают одна-две вилки, и понимаю, что ребенок просто несет набор столовых приборов.
Ладно, возможно, это необыкновенно развитый и самостоятельный (?) пятилетний ребенок, которому поручили убрать посуду, но спички-то детям давать нельзя, верно? Даже в Скандинавии…
– Отдай же эти спички!
– Это все равно что пасти мелких чертенят! – выпаливает Триша, пока они с Марго пытаются окружить малыша, твердо вознамерившегося устроить пожар.
– Все хорошо? – возвращается Инге, держа руки на поясе.
– Да, слава богу! – выдыхает Триша. – Просто тут дети прибежали и взяли спички… И ножи! И вилки! – добавляет она, хотя это и не обязательно. – И они такие проворные!
Она пытается оправдать нашу прискорбную потерю контроля над ситуацией, но Инге сохраняет безмятежный вид.
– Я вижу, вы уже познакомились с Виллумом и Метте, – говорит она, кивая на малолетних ассасинов, которые при ее словах начинают махать нам руками.
Виллум? Наверно, «Разбойник с большой дороги» в переводе…
Дети говорят что-то непонятное для нас по-датски, а Инге продолжает:
– Младшую, Фрейю, вы видели по дороге сюда.
– Всего их трое? – восклицает Мелисса, складывая в голове.
Во всей этой суматохе я почти позабыла про ползунка, опирающегося на бензопилу.
Инге кивает.
– Да. Но все помогают по дому, – объясняет она, пока Извергатель Ягод Виллум взбирается на стол, чтобы зажечь свечу, а пятилетка – должно быть, Метте – раскладывает ножи, вилки и ложки.
«Черт, – думаю я. – Томас даже не сможет сказать, где у нас ХРАНЯТСЯ столовые приборы. А Шарлотте семь, но ее даже наволочки поменять не заставишь…»
Инге приносит Фрейю, зажав ее под мышкой, словно мяч для регби, – в одном кулачке малышка до сих пор сжимает желтого пушистого цыпленка. Другая рука помещается под кухонный кран для быстрого «омовения», а затем ребенка усаживают на высокий простой деревянный стул.
– Мы как раз собирались поесть, – объясняет Инге, вытаскивая из печи противень с райски пахнущими булочками и ставя его на стол рядом с хлебом и маслом. – Не хотите присоединиться?
– А как там Магнус? – спрашивает Триша, напоминая всем о критической с медицинской точки зрения ситуации, в которой мы находились минут пять назад.
– А, – небрежно машет рукой Инге, – с ним все будет хорошо; просто небольшое нейротоксическое отравление.
Я лично вряд ли когда-то в своей жизни использовала слова «небольшое» и «нейротоксическое отравление» в одном предложении, но Инге выглядит спокойной.
– Симптомы пройдут через несколько дней. Ему нужны лишь простая пища, жидкость и покой.
Она перебрасывает через плечо кухонное полотенце, расставляет тарелки для всех и уже готовится присесть, как замечает лужицы вокруг наших ног.
– О, вы промокли! Надо вам дать что-нибудь, чтобы переодеться.
С этими словами она уходит, а три белокурых чертенка следуют за ней.
– Ну, думаю, мы заслужили небольшой отдых, – говорит Мелисса, садясь и наливая себе кофе.
– Это не совсем жизнь на природе, – говорит Триша, прежде чем добавить: – Но мне нравится!
– Боже, это великолепно, – единственное, что могу произнести я, смакуя первый за несколько дней глоток кофе и вдыхая дразнящий аромат – наслаждаясь эбонитовым нектаром так, как никогда раньше во всей жизни. Он изыскан. А после второго глотка я ощущаю себя новой женщиной – пробужденной кофе к жизни.
Марго прихлебывает свой напиток, сидя за дальним конца стола и жадно поглощая булочку. Я вспоминаю, что последние несколько часов именно на долю этой «девочки-скаута» с ее навыками выживания и «Маленькой мисс Счастье» приходилась большая часть веса Магнуса. «Наверное, она не на шутку устала, – думаю я. – Неудивительно, что она так проголодалась».
Я вдруг осознаю, что мне в голову приходят необычные для меня мысли. Какое странное ощущение… По меньшей мере оно похоже на то, что я обычно испытываю по отношению к Томасу или Шарлотте… Или вроде того… Ох!
И тут я понимаю: Вот оно! Сочувствие к другому взрослому человеку, который тебе не родственник, не жертва какой-то телевизионной жестокости, и по отношению к которому у меня нет никаких профессиональных обязательств вести себя вежливо…
Похоже, мне еще предстоит большая работа.
– Вот вам сухая одежда.
Инге вернулась с охапкой вещей строго серой или черной окраски.
– Должны быть чистые, или насколько это возможно в доме с тремя детьми. Могут быть немного… Ну для некоторых из вас…
Она замолкает, и мы догадываемся о чем она: никто из нас не походит своим телосложением на богиню-амазонку, и потому мы, скорее всего, будем походить на участниц карнавала. Но мы пытаемся найти что-нибудь более или менее подходящее. Мелисса с Тришей раздеваются на месте («Что? Да дети же не будут против… Пока, Кэри Грант, увидимся позже…»), а мы с Марго по очереди изображаем мистера Бина в туалете. После переодевания все мы красуемся в однотонных вещах Инге не по размеру и выглядим как труппа женского экспериментального театра. Но нам тепло. И сухо. У меня в пальцах рук и ног восстановилось кровообращение, и они испытывают благодарность (если пальцы вообще могут испытывать такие эмоции, то мои – я шевелю ими – точно их испытывают, я в этом уверена).
Наша прежняя одежда отправляется на принудительную просушку на импровизированной сушилке, а Мелисса с благодарностью принимает предложение постирать ее «счастливую» бордовую кофту.
Мы наслаждаемся булочками с изюмом, аккуратно посыпанными кардамоном, намазывая их маслом – даже я. Потом Инге просит детей прибрать со стола, что они, к моему удивлению, послушно исполняют.
