Однажды я провела детективное расследование (то есть прочитала ее дневник – к чести моей будет сказано, я была уверена в том, что такая мера оправдана и служит благой цели). Выяснилось, что она вызвалась добровольно ухаживать за ослами в приюте для животных, вместо того чтобы посещать дополнительные занятия по географии, поэтому я пригрозила ей тем, что отниму памятную чашку с блюдцем в честь Чарльза и Дианы и не отдам, пока она не улучшит свои оценки. Уловка сработала – на какое-то время.
Но я еще не сталкивалась с ее случайным исчезновением в чужой стране. Или на глазах у малознакомых людей. И в ее пропаже до сих пор никогда не («шепотом») обвиняли меня… Или обвиняли?
– Может, она вышла пробежаться, как я, – предполагает Марго. – Но это было уже несколько часов назад. Знаете, как говорят: «Ранняя пташка носок прочищает».
«Этой бы пташке чирикать поменьше», – злобно думаю я.
– Так что, если Мелисса бегает до сих пор, то нос она мне точно утерла!
Мы обе понимаем, что это маловероятно. Я выдавливаю улыбку и ничего не говорю, переводя взор на Тришу, пока Марго разминает бедра.
– Здесь вашей сестре ничего не грозит, – уверяет меня Инге, кладя руку мне на плечо.
Ее длинные волосы до сих пор влажные после душа, и от нее исходит запах свежего белья и надежды.
– Однажды, когда мы только переехали, Метте пропал на целый день.
Меня это должно успокоить, но не успокаивает.
Едва мы готовимся выйти из дома для «введения в судостроение», пятого дня нашей подготовки, дверь распахивается в духе салуна Дикого Запада, и на пороге появляется Мелисса. Лучи солнца освещают ее нежным розовым светом. Волосы у нее взъерошены, и в ней торчит нечто, очень похожее на солому. Брюки неровно подвернуты – одна штанина чуть-чуть, другая задрана так, как будто она продавала какой-то наркотик и демонстрировала способ его введения на себе. Бордовая секс-кофта небрежно свисает с одного плеча. Но выглядит она лучезарно.
Не знай я, как все было на самом деле, я бы подумала, что она и правда была на пробежке…
– Ну что, выходим? – адресует она свой вопрос Инге.
– А позавтракать не хотите?
Инге указывает на стол, до сих пор заставленный закусками, булочками и ржаным хлебом, в котором теперь Фрейя прорывает тоннели своими пухлыми ручонками. «Навыки викингов», – думаю я.
– Нет, спасибо.
– Ты не хочешь завтракать? – даже у Тришы отвисает челюсть.
– Булочки с корицей! – восклицаю я. – Ты же обожаешь булочки с корицей!
«Дела и вправду плохи», – делаю я вывод.
– Послушай, – начинаю я, устремляясь к двери, чтобы застать Мелиссу, пока она еще одна. – Извини. За прошлую ночь…
Но она даже не смотрит на меня. Вообще не смотрит! Я даже не верю. Мы что, опять тинейджеры? Может, она не расслышала?
– Извини, что мы вчера поссорились, – пытаюсь я еще раз.
Если мы и вправду ссорились…
– Извиняешься за ссору? – теперь она смотрит на меня.
– Да.
– А за то, что сказала, не извиняешься? – кривит она рот.
Ах, так вот в чем дело? Я провожу языком по зубам, все еще шероховатым, несмотря на десять минут продолжительной чистки.
– Возможно, мы обе наговорили вещей, о которых теперь сожалеем, – начинаю я, но меня резко прерывают.
– Забудь, – Мелисса трясет головой и отворачивается, показывая, что сейчас ее интересует только наш предстоящий поход к побережью, где мы будем сооружать лодку.
Я стою на пороге, ощущая беспомощность. Мне остается только смотреть, как она уходит. Ночью прошел дождь, и в лучах утреннего солнца на листьях деревьев блестят капли. Пахнет свежестью, как будто все только что родилось. И ничто не походит на вчерашний день с его работой по металлу и суматохой с домашними животными.
«Все будет хорошо», – думаю я, стараясь смотреть в будущее с оптимизмом. Разве не так нужно делать?
Я уже даже не знаю, кого мысленно спрашиваю.
– Вы еще расстроены, – говорит Инге, упаковывая корзину для пикника или, скорее, серый холщовый мешок для пикника.
Она следует глазами за моим взглядом. Я смотрю, как Мелиса бодро шагает по полю, прямо к морю, а Триша семенит за ней, стараясь догнать. Мой ближайший союзник и моя сестра. Зашибись.
– Вам станет лучше, если вы сегодня будете проявлять больше активности, – советует Инге, опрокидывая в мешок миску с яблоками.
– Да-а, – тяну я тише, чем хотела. Потом делаю еще одну попытку, погромче: – Мне нравится быть занятой…
– Не «занятой», а «больше активности», – поправляет меня Инге.
– А есть разница?
– Увидите, – говорит она и, заметив, как у меня краснеет шея, а на глазах выступают слезы, смягчается и решает продолжить: – Осваивая новые навыки – работая руками последние несколько дней, – вы же не думали о доме или о том, как скучаете по детям?
– Да вроде…
– У вас не было времени на то, чтобы – как там у вас говорят – «закручиваться»?
– Накручивать себя, – предлагает услышавшая наш разговор Марго.
Гребаная Марго…
– Верно, – пожимает плечами Инге, как будто точность формулировки здесь совсем не важна. – Поэтому важно помнить, что сегодняшнее занятие по сооружению лодки посвящено вовсе не лодке.
Она усаживает на спину Виллума и помещает в коляску Фрейю, а Метте остается идти рядом с нами.
– Нет?
– Нет.
– О, – мне не хочется выглядеть тупой, но я не уверена, все ли поняла правильно. – Если не лодке, то чему?
– Тому, чтобы что-то делать. Что угодно.
Инге произносит это с таким выражением, будто уже отчаялась что-то мне внушить (и терпение ее почти иссякло, согласно моему внутреннему определителю терпения).
– Вы же слышали о терапии прогулок? – продолжает она.
Я не слышала.
– Да, – вру я, чтобы не ударить в грязь лицом.
– Еще есть танцевальная терапия, даже терапия лошадьми…
«Какого черта! – пытаюсь усвоить я услышанное. – Так Мелисса была ПРАВА? Со своей сумасшедшей идей про разукрашивание пони?!» Я почти вижу, как она победно сжимает кулак, слыша подтверждение своих слов.
– Терапия лошадьми? – осторожно переспрашиваю я.
– Да. О людях можно многое сказать по тому, как на них реагируют лошади.
А, ну ладно. Значит, это не про разукрашивание пони…
– Терапия животными – это широко используемый в психологии метод, – объясняет Инге.
– Правда? А мы что… – я пытаюсь выбросить мысль из головы еще до того, как она полностью оформилась, но тут Инге отвлекает один из детей, которому нужно пописать.
