– Да, прости, – запинаюсь я.
Хотелось бы, чтобы мы обе были более трезвыми для такого разговора. С другой стороны, это, наверное, то, что нам сейчас нужно. Я продолжаю:
– А тебе назначили какую-то программу лечения? Когда у тебя будет химиотерапия?
Она кивает.
– И гормонотерапия, и все остальное…
– Хорошо, – говорю я и вижу, как брови Мелиссы поднимаются. – Я имею в виду не «хорошо». Я хочу сказать, что рада тому, что есть план. На последующее. И я здесь ради тебя, что бы тебе ни понадобилось.
Она кивает.
– Бояться нормально, понимаешь…
– Хорошо, потому что я боюсь… – нерешительно говорит она. – Боюсь облысеть. Боюсь выглядеть странно потом. Боюсь, что перестану ощущать себя собой.
– Мне так жаль, – говорю я с комком в горле.
– Нет! Не смотри на меня так, – она показывает на мое лицо. – Вот почему я представить не могла, как тебе сказать, потому что не хотела видеть, как меняется твое выражение. Не хотела, чтобы ты снова почувствовала, что находишься в ловушке. Чтобы тебе приходилось идти на жертву…
– Это не жертва! Ты же моя сестра!
Она смотрит на меня.
– Что? Я сейчас очень серьезно говорю! Я скучаю по тебе. Мне жаль, что я многое не знаю о твоей жизни. Я никогда не знала о твоих отношениях или о том, что происходит…
Мелисса качает головой, а нижняя часть ее тела тем временем выполняет то, что ей положено. «Удачно», – думаю я под впечатлением. Натягивая штаны, она говорит:
– Я много лет не рассказывала тебе про свою жизнь, потому что мне казалось, что тебе не интересно!
Она смывает воду и продолжает, повышая голос над потоком воды:
– Я не рассказываю, потому что ты не спрашиваешь. Никогда не хочешь ничего узнать!
– Извини. Мне правда очень жаль. – Подумав, я добавляю: – Я была дерьмовой сестрой.
Наступает долгая пауза.
– Если ты ждешь, что я не соглашусь с тобой, то этого не будет…
– Да, довольно честно, – киваю я, но до сих пор ощущаю потребность объясниться. – Я не хотела игнорировать тебя. Просто… ты часто спорила с мамой, сердилась на нее. А когда она умерла, я так сильно горевала…
– Ты этого не показывала.
– Не показывала. Я была идиоткой.
– Ты сохраняла контроль, – подсказывает Мелисса, пародируя фразу, которую я использовала в качестве своей защиты последние двадцать лет.
– Я была идиоткой.
– Мне тоже ее не хватало, знаешь, – говорит Мелисса, вытирая только что помытые руки о свои до сих пор влажные штаны. – Я же тоже потеряла свою маму, несмотря на то что она бывала, ну… – она обрывает себя. – И я ненавидела, что папа так убивается. Но тогда казалось, что ты бросила нас. Как будто тебя ничего не держало – как будто я была недостаточно хороша. – Потом она тихо добавляет: – Как это всегда давала мне понять мама.
– Правда? – изумляюсь я.
– Всегда! К тебе она относилась по-другому. Хотела она того осознанно или нет. Я любила ее, но она не всегда была… добра ко мне.
Меня словно укололи. Потому что моя идеализированная Святая Мать всегда была честной и справедливой. Я привыкла защищать ее – от Мелиссы, от отца, однажды даже от Грега.
Больше он никогда не повторял эту ошибку…
Но что, если я заблуждалась и в ее отношении? Или, по крайней мере, была в чем-то не права? Скандинавия уже научила меня тому, что бывают оттенки серого.
Возможно, она действительно в чем-то перегибала палку… Предположим, она не была «исключительно хорошей»? Ведь она была всего лишь человеком… Как все мы.
Я вспоминаю, как совсем маленькой сидела на коленях матери, завернутая в полотенце после купания. Она пела песни, которые сочиняла специально для меня, и я ощущала себя полностью погруженной в любовь. Но в этой сцене нет Мелиссы. «А она-то была там?» – спрашиваю себя я. А потом и ее саму.
– Нет, не припомню, чтобы со мной было что-то похожее, – фыркает Мелисса. – Может, к тому времени она устала возиться с детьми. Вымоталась. Или не так уж любила меня.
– Это типа как «мне доставалось самое лучшее» от мамы?
– Может, дело тут в том, что ты была первой.
Я задумываюсь. Неужели я проявляю к Шарлотте больше внимания, чем к Томасу? Я прокручиваю мысленные видеозаписи своего ухаживания за детьми. Бесконечных смен памперсов. Отучения от груди (еще та задача!).
Или как я вынимаю Шарлотту и Томаса из ванной, когда они были маленькими, сражаюсь с ними, пытаясь вытереть и одеть, пока они вырываются, орут и сводят меня с ума. «Борьба с крокодилами» – так Грег описал мою технику после ванной. Мне кажется, что я не так уж и добродушно пестовала их обоих.
Свою мать я вспоминаю как светлый образец материнства, но теперь сомневаюсь, что мои дети будут вспоминать меня так же. Они, вероятно, будут помнить меня вечно сердитой, занятой и немного бесполезной…
Я никогда не делала ракеты из втулок от туалетной бумаги и не украшала баночки йогурта, чтобы выложить их фотографии на Pinterest. И не сочиняла колыбельные. И не пыталась заинтересовать их чертовой скрипкой. «Промахи эпического масштаба», – беспокоюсь я.
Я пытаюсь поведать все это Мелиссе.
– Наверное, я в равной степени плохо веду себя по отношению к своим детям.
Она не оспаривает мое высказывание, но вместо этого говорит:
– Ну у тебя есть время все это изменить.
– Да, есть. С твоей помощью?
– Ты имеешь в виду, если я постараюсь не умереть?
Она смотрит на меня так искренне, словно заглядывает прямо в душу. Потом фыркает и тычет мне кулаком в руку.
– Шучу!
Мне больно, но я знаю, что в мире Мелиссы это означает примирение.
– Если я что-то могу сделать или если тебе захочется поговорить с кем-нибудь о диагнозе, лечении или о чем-то еще, я всегда буду рядом, – говорю я ей. – Я серьезно.
Я напрягаюсь, ожидая очередного взрыва. Но он не наступает. Вместо этого она говорит: «Спасибо».
– Правда, я не хочу, чтобы люди слишком возились со мной или делали что-то, склонив голову набок, будто я обкакавшийся младенец, которому нужно помыть попку, – добавляет Мелисса.
– Да, точно. Конечно, ты не младенец, – я держу голову неестественно прямо. – Но я могу приехать, помочь с делами или по дому, как скажешь.
– Ну тогда ладно, – соглашается она с блеском в глазу и добавляет: – Ты могла бы присмотреть за домашними кроликами. И выгулять собак.
Я проглатываю комок в горле.
– Хорошо. Шарлотте и Томасу понравится ухаживать за кроликами, – я надеюсь, что так и есть. – А я могу поискать в Google «как лучше всего выгуливать собак».
