Я как могла ухаживала за животными, а также любезно принимала помощь благожелательных соседей, которые помогли мне гораздо больше, чем я могла представить. «А моя сестра популярна, – думаю я с гордостью. – Хороший человек, рядом с которым хотят находиться другие люди».
Я тоже стараюсь быть такой.
И мне кажется, у меня понемногу получается. Я пригласила одну из матерей в школе на чашку кофе в выходные и дважды пообедала на этой неделе с новым стоматологом-практикантом. Мы вместе ели тапас, так что это считается. Кроме того, у него действительно хорошие зубы. И руки. И у него «вечная» хозяйственная сумка в машине на всякий случай (всего одна, заметьте, но все же – впечатляет). Я также возобновила связь со старой школьной подругой. Может, я чересчур «напираю», как выразилась бы Мелисса. В любом случае это начало. Я стараюсь быть не такой «колючей», как раньше. Хотя я до сих пор считаю людей в шароварах по сути «засранцами». Как тоже говорит Мелисса: «Кое-что никогда не меняется».
Сейчас я приглаживаю всклокоченные от дождя волосы и продолжаю искать глазами свою сестру.
«Конечно, она пока может не осознавать, что меня нет рядом», – напоминаю я себе. «Мне нравится вздремнуть, когда меня подключают», – сказала она в прошлый раз, когда дремала, словно кошка, на протяжении всего процесса. Я все это время разбирала рабочую электронную почту, а потом отложила телефон и читала книгу. Впервые за несколько лет. Оказывается, сидеть бывает нужно довольно много. В телесериалах никогда не показывают, что терапия при раке иногда похожа на ожидание самолета в аэропорту. Но не сегодня.
– Эй! Я тут! – раздается знакомый голос.
Я прищуриваюсь, чтобы определить его источник, и понимаю, что настало время признаться себе, что мне необходимы очки, если я желаю разглядеть что-то находящееся дальше, чем рот пациента. Вглядываясь, я замечаю небольшой полукруг слева от сидящих фигур. У большинства на коленях открытые журналы. Некоторые переговариваются, еще пара мирно посапывает. На моей сестре и еще на одной женщине с ней по соседству водружено нечто вроде космических шлемов с торчащими из них воронками, присоединенными к какому-то сложному механизму.
– Ого, да ты похожа на промокшую собаку-спасателя! – приветствует меня из-под своего сооружения бледная, но жизнерадостная Мелисса.
– А ты похожа на посетительницу парикмахерского салона семидесятых, – показываю я на устройство. – Это еще что такое?
– Там внутри лед, чтобы охлаждать мне голову; надеюсь, оно поможет сохранить часть волос. Иначе, – тут она жестом показывает на большую сумку рядом с ее ногами, – придется пользоваться этим!
Она достает нечто, что я изначально принимаю за морскую свинку, но потом встряхивает штуковину сильнее, чем вообще можно встряхивать любое животное. Перед моим взором предстает каштаново-рыжий парик с волнистыми волосами, водрузить который себе на голову не решилась бы даже Шер.
– Та-дам!
– Боже милосердный! – единственное, что я могу вымолвить.
– Да, я сказала им, что хочу попробовать что-нибудь немного другое. Но, как понимаешь, есть другое, а есть…
– Ну да, понимаю.
– Ладно, если что, будет забавно наряжать собак. На прошлой неделе я надевала на них викингские шлемы!
– И как, собакам понравилось наряжаться?
– А разве кому-то не понравится?
– Может, и нет…
Мы с сестрой до сих пор очень разные. Во многих отношениях. Но я теперь понимаю, что это хорошо. И я рада, что у собак имеется какое-то развлечение в виде рогатых шлемов и париков. Я извиняюсь за опоздание и вручаю сестре холодный пакет с виноградом, который заморозила специально для нее.
– На тот случай, если я не до конца простудилась? – закатывает она глаза.
– Я прочитала, что он помогает от тошноты, – объясняю я.
После последнего этапа терапии у Мелиссы во рту появились язвы, и она жаловалась, что язык походит на вату.
– И привезла еще журналы, – разгружаю я одну из «вечных» сумок, которую заполнила как раз на этот случай. – И еще увлажняющий крем, закуски, новые и невонючие носки… – Я поглядываю на «счастливые носки», на ношении которых Мелисса настаивает до сих пор, и морщу нос. – И, конечно же, едкое остроумие, которое может предоставить только сестра вроде меня…
– Конечно! Похожее на наждачную бумагу для мозгов, – улыбается она, демонстрируя ямочки на щеках, а потом толкает меня в плечо.
– О!
И как это моей маленькой сестренке, которая прямо сейчас проходит химиотерапию и голова которой сейчас охладилась до минус четырех градусов, до сих пор удается уделывать меня? Сила Мелиссы – одна из загадок жизни.
– Так как ты себя чувствуешь сегодня?
– Честно? – спрашивает она.
– Честно.
– Паршиво. Устала от опухшего лица, от боли в костях и постоянной отрыжки. Но все нормально. Для рака, я имею в виду. Такова моя жизнь на какое-то время. Могло быть и хуже. Я разговаривала с одной женщиной, Барбарой, так она сказала, что у нее от химиотерапии моча стала красной. И видишь ту женщину в фиолетовом?
Она показывает на спящую фигуру в тюрбане.
– Потеряла все свои волосы – ресницы, брови, все. Даже там, – добавляет Мелисса шепотом, указывая на область гениталий. – Она нам показывала – голо, как на коленке.
– Интересные у вас тут разговоры, – все, что удается мне придумать, прежде чем я понимаю, что это, наверное, не такой уж хороший ответ.
– И ногти у меня не отвалились, – добавляет она. – Так что какое-то достижение. Кроме того, у меня появилось больше боевых шрамов, прямо как у викингов!
– Прости? – не понимаю я.
Мелисса откладывает журналы и оттягивает вниз свой провисший джемпер.
– Для радиотерапии делают отметки, чтобы на них ориентировались лазеры и не подожгли лишний кусок. Одну в центре и по одной под мышками. Правда, круто? – сияет она.
Моя сестра невероятна.
Боюсь, на ее месте я бы большую часть времени жалела бы себя. Но Мелисса не такая. После первоначальных жалоб на несправедливость после начала химиотерапии («Я чувствовала себя прекрасно! А потом они заявляют, что я больна, и потом лечат меня, и от этого «лечения» мне становится хуже! Я ЗНАЛА, что не зря ненавижу врачей!») она быстро смирилась с идеей о том, что специалисты ей помогают. С тех пор Мелисса только положительно относится к «науке, медицине и всяким этим штукам» – своего рода чудесное преображение под влиянием дамокловых обстоятельств.
«Следующий шаг – космос», – думаю я. Последний рубеж…
Лечение проходит быстрее, чем она ожидала. Время почти летит.
– Ведь все будет хорошо, если я буду продолжать держаться? – спросила она в мой последний визит.
