– Ща в офис надо. Потом на стройку. Вечером совещание у губера
[21], возможно, будет решение по стадиону.
– Будешь поздно? Или тебя опять не ждать? – спросила с иронией. Влад пожал плечами: он не заметил, что ее уже нет.
25
Самолет сделал круг над заливом, еще сонным, подернутым утренним туманом. Сопки кутались в рваные шали облаков, военные корабли замерли на рейде. Лениво взбивая пену, по серо-голубой глади плыла подлодка.
За три месяца этот город стал почти родным. Сейчас это чувствовалось острее, чем обычно.
Мстислав вертел в руках «труп» разряженного мобильного, торопился домой, где – он знал – его ждала смятая постель и пахнущие жасмином и горьким миндалем простыни. Еще почти час он метаться в такси, дергаться и злиться от собственной беспомощности и бестолковости.
Забежав в квартиру, первым делом подключил аппарат, наблюдая, как на черном экране мелькнул светлый кружок со шкалой зарядки.
Экран ожил, выбросил на панель несколько непринятых сообщений: два от Тимченко, это потом, Данил Кистяев что-то прислал, это тоже подождет. Мстислава волновал один-единственный чат с аватаркой: акварельный мак и толстенькая пчела на лепестке. Сердце подскочило к гортани, упало: прямо на глазах оба его сообщения получили ярко-голубые галочки.
«Она в сети!» – зашумело в ушах.
Мстислав ждал, что сейчас появится заветное «абонент печатает» или еще лучше – «абонент записывает аудио». Но… ничего не происходило.
Он торопливо набрал сообщение: «Как дела? Я уже во Владе». Отправил. Сердце суматошно билось в груди, сознание сосредоточилось в одной точке – светло-серой галочке под текстом. Абонент в сети. Ярко-голубые галочки! Абонент видит сообщение, читает его.
И тут же, как ушат крещенской воды: абонент «не в сети».
Мстислав огляделся по сторонам, невидящим взглядом уставился в окно. Медленно опустился на кровать. В груди стало холодно и тесно, в ушах шумела кровь и непонимание. Почему? Что это означает? «Я дам тебе то, что ты хочешь, и ты исчезнешь из моей жизни», – сказала она. То есть, получается, вот это принятое сообщение, оставленное без ответа, – все, что у него осталось? Больше ничего не будет?
Все-таки сделка?
Он ничего не понимал. Она горела в его руках, дышала им, испуганно ловила наслаждение. Он знал. Он не мог спутать это ни с чем: ни огонь в глазах, ни поволоку, ни дрожь, с которой она цеплялась за его плечи, привлекала к себе.
Все – игра?
Он растерянно выдохнул, провел ладонью по лицу, стирая образ, от которого закипала кровь.
– Да ну нафиг! – порывисто встал, набрал уже известный наизусть номер. Затаил дыхание.
Длинный гудок. Второй. Еще один и еще…
Мстислав ошалело огляделся: она не приняла вызов. Или – что еще хуже – занесла его в черный список.
– Че-ерт! – простонал.
На плечи навалилась усталость и разочарование. Громкость звуков, цвета будто поставили на минимум: она не хочет его видеть. Он ей не нужен. Совсем.
* * *
Яна пересчитывала углы в пустой квартире. Все без разницы.
Позвонила Иринка, прислала фото своей работы: предутренний пейзаж, кривенькая елка на переднем плане. Из-за нее осторожно выглядывало солнце.
– Молодец, мне нравится, – похвалила.
– Мам, ты чего, плачешь? – Саламандра насторожилась.
– Нет, ты что!
– С папой все в порядке? – не унималась дочь.
Яна подавила усмешку:
– Даже лучше, чем ты думаешь!
– Угу, – Ирина недоверчиво хмыкнула. Спохватилась: – Я ж тебе чего звоню? Ты помнишь, что кисть мне обещала найти? Передашь?
Яна обрадовалась возможности занять этот день, облегченно выдохнула: пусть ничего не будет по-прежнему, но, может быть, удастся протянуть еще один день. А там – на работу.
На работе все понятно. Там нужна крепкая голова, и всем без разницы, какого размера у тебя дыра под сердцем.
26
Что она искала взглядом, пока прогревала двигатель серебристой тойоты? Кого она ожидала увидеть?
Она сама установила правило, сама сказала – сделка.
В сердце было безнадежно пусто и серо. Безразлично, безлико. Словно вторя ей, на утренний Владивосток опустилась тревожная морось. Когда смотришь метеопрогноз в других городах России, всегда все ясно: ясно, солнечно, без осадков, температура такая-то. Возможно, Владивосток – единственный город, в котором на законных основаниях «морось» независимо от обещанного дождя и повышенной влажности.
У нее в жизни теперь тоже «морось». Родной, внезапно ставший чужим, человек. Никому не нужные привычки, уют. Зато есть Ирка.
Это главное.
Яна нырнула в душное нутро автомобиля, включила кондиционер, чтобы собрать хоть как-то влагу. Прикрыла глаза, вслушиваясь в монотонное урчание двигателя, сердце оборвалось, забилось тоскливо: перед глазами, словно желая ее запутать. Выбить из рук хоть какую-то надежду, встали ясно-светлые глаза, губы, чуть тронутые мечтательной улыбкой, ноздри дразнила память о дымном, древесно-пряном аромате. Плечи свело от тоски, дыхание сорвалось. Яна вцепилась в руль, уставилась в мутное лобовое стекло.
Словно во сне, добралась до офиса. Опять раньше всех.
Прошла по пустынным коридорам, отперла дверь кабинета, отгородившись от произошедшего.
Привычная духота, привычные запахи бумаги и кофе, привычный вид из окна.
Однажды она снова почувствует себя счастливой. Однажды крылья за спиной станут эпизодом из прошлого.
«Ничего, как-нибудь», – повторила себе.
Включила компьютер. Ее встретило ромашковое поле и оранжевый рассвет на заставке. Придвинула стопку исковых на согласование.
Около десяти позволила себе сделать перерыв, включила кофемашину. Тонкий, чуть с кислинкой аромат заполнил легкие, отвлек от пустоты в сердце.
В коридоре послышался шум. Яна прислушалась: шаги приближались. А в следующее мгновение дверь ее кабинета распахнулась, впустив внутрь группу мужчин в бронежилетах.
У Яны округлились глаза.
– Яна Владимировна Зимина́? – от группы вошедших отделился невысокий мужчина в штатском с профессионально-цепким взглядом.
Яна проглотила горячий кофе, отодвинула кружку:
– Да, это я. С кем имею удовольствие общаться?
– Капитан Кистяев Данил Александрович, УФСБ по Приморскому краю, – коротко представился он, вынул из внутреннего кармана удостоверение, развернул перед Яной. Та внимательно прочитала, смерила капитана взглядом, сверила его физиономию с фото на удостоверении. Мужчины в бронежилетах прикрыли за собой дверь, окончательно заполнив собой тесный кабинет. Яна сцепила пальцы перед собой:
