– Давай-давай, – шеф отмахнулся.
Яна облегченно выдохнула и направился к выходу.
– У тебя всё нормально? – Марина ждала ее под дверью: в руках – тонконосая лейка, в глазах любопытство. Она прищурилась, посмотрела на подопечную оценивающе.
Яна поморщилась, махнула рукой и вышла из приёмной.
29
В кабинете её уже ждал факс с паспортными данными на главного специалиста экспертного центра Бездаря Мстислава Олеговича. Серьёзная физиономия программиста смотрела на неё с фотографии преданно и честно. Она переслала документы в кадры и службу безопасности делать приказ и пропуск. В груди все бурлило и клокотало. Злость, стыд, смущение, страх – все смешалось, затянулось сложным морским узлом и передавило горло. Дышать было нечем. В ушах пульсировало озадаченное «Янка»., перед глазами плыл растерянный взгляд.
В кабинет ворвался Горн.
– Что за хтонь с ИОНом?! – и без того визгливый голос сисадмина сейчас дребезжал подобно механическому будильнику. – Почему такие вопросы решаются через мою голову?
Он уперся костлявыми кулаками в столешницу, та безнадежно скрипнула и прогнулась под ним. Яна оторвалась от документов, посмотрела холодно:
– Я сейчас что тебе должна сказать, Андрей Иванович? Девочки по твоему техническому заданию провели закупку и приобрели программу. Ту, которую ты просил. Разработчиками допущена ошибка. Они её установили, дело не замяли, признались и покаялись, – она устало растерла переносицу, осознавая, что уже сама начала верить в придуманную пару минут назад легенду. – Рабочий момент. Или ты думаешь, что глава правового департамента и заместитель генерального директора по правовым вопросам должен был согласовывать с тобой свои действия?
По потемневшему лицу Горна Яна поняла, как её здесь ненавидят. Всего мгновение, в котором промелькнула чернота на дне глаз, презрительно изогнулись губы, прищурились хищные глаза, смялась и тут же разгладилась морщинка на переносице. «А ведь Тарасов прав», – сокрушенно признала она.
Горн тем временем подавил в себе раздражение, шумно выдохнул. Яна внимательно за ним наблюдала: он видел заражённый файл, с которого всё началось. Видел и ничего не заметил? Случайно или специально? Он ненавидел её. За что – другой вопрос. Может, просто где-то подхватил вирус. Может, есть какие-то причины. Но неужели он это всё подстроил специально? Неужели он тот самый преступник?
– Как долго этот ламер
[25] будет мозолить мне глаза? Как я понимаю, ты его в мой отдел посадить собираешься?
Яна кивнула:
– Правильно понимаешь, в твой. И прошу оказывать все содействие. Человек все-таки из Москвы прилетел. И все ради нас, – Горн при этом мрачно откашлялся. Яна смерила его взглядом, добавила устало: – Как долго будет работать, не знаю пока сама. Скоро этот чел явится – спросишь лично.
30
Проводив Горна взглядом, Яна отложила в сторону папку с исковыми. Их можно было бы не проверять, если бы не конфликт с Голубенко, который неправильно рассчитывал суммы и теперь – к гадалке не ходи – будет пытаться задним числом доказать свою правоту и ее, Янину, некомпетентность и нелояльность интересам банка, выслуживаться. Тоже один из кандидатов, кто может её подставить. В груди стало горячо, кончики пальцев дрогнули, грифель карандаша оставил некрасивую черту на полях. Яна потянулась за ластиком, аккуратно подчистила черный след, уставилась в текст.
Мысли не хотели возвращаться к работе.
Ясно-светлые глаза, хмурый настороженный взгляд не давал покоя. Сердце заходилось тревогой, в висках пульсировала кровь, разгоняемая уверенностью, что всё было затеяно специально. Она не понимала, зачем, но ведь совпадений не бывает. Таких совпадений не бывает! Она порывисто отодвинула от себя файл с документами, встала и подошла к окну.
За спиной тихо щелкнул язычок двери, из коридора потянуло прохладой и ароматом кофе. Яна прикрыла глаза, собираясь с духом, чтобы выслушать еще одного непрошенного посетителя. Неторопливо обернулась, и будто под ледяной дождь попала. Кожа покрылась испариной, грудь сдавило.
Слава.
Парень замер на мгновение у двери, шагнул в кабинет и решительно передернул задвижку, запер дверь изнутри. Суровый, сосредоточенный взгляд, плотно сомкнутые губы, желваки обострились. Прошел к столу, сел, положив перед собой руки. Молча уставился на неё.
Яна наблюдала за ним, пытаясь понять, что творится в её собственной душе.
Под коленями стало холодно, липко. Сердце билось лихорадочно, пугливо, дыхание срывалось, заставляя женщину с усилием его выравнивать. Руки дрожали.
Мстислав молчал. Изучал её пальцы, прямую спину, разворот плеч, поджатые в тонкую линию губы.
– Ян, – наконец, не выдержал, заговорил первым. – Всё, что было между нами, никак не связано с работой. Ты мне понравилась ещё тогда, на набережной. Я тогда не знал, кто ты.
– А потом? Когда случайно оказался у моего дома?
Он опустил глаза:
– Я попросил ребят пробить номер твоей тойоты и узнать адрес регистрации владельца. Гад, согласен. Но о том, что ты связана с делом, которое у меня в работе, узнал, увидев твой файл. Это случайность. Честно.
Он поймал ее взгляд, сцепился с ним. Яна криво усмехнулась:
– То есть, когда ты полез целоваться на балконе, ты уже понимал, что тебе нужны более тесные отношения? – едко выделила «тесные», заставив парня смутиться.
Он взял себя в руки слишком быстро – Яна не успела насладиться возникшей неловкостью, – распрямился, как от пощёчины, ноздри широко схватили воздух, зрачок на мгновение расширился.
– Ян, я дурак, но не подлец. Более того, я специально вернулся во Влад, за тобой. И я просто так не отступлюсь. Пусть мне из-за этого Ботаника теперь придется доказывать тебе, что я не козёл, – он опустил голову, а когда снова поднял на Яну глаза, то она не увидела в них ни растерянности, ни уныния. – Я официально тебе заявляю, что люблю тебя. И что начинаю за тебя борьбу. Всерьёз.
Он полоснул её взглядом.
– Я же тебе сказала: не смей ко мне подходить! Не смей лезть в мою жизнь! – Яна помнила о тонких перегородках между кабинетами, радуясь тому, что большинство сотрудников на обеденном перерыве. – Я тебя не люблю. Ты мне никто! Я прошу оставить меня в покое.
Кажется, удалось: он её услышал. Побледнел. Губы дрогнули, брови растерянно поползли вверх.
– Ян, тебе же хорошо было со мной, – он моргнул, – и я не о сексе. Я про набережную. Про клубнику. Ты же совсем другая была. Настоящая, живая.
