Ирка посмотрела на группу и учителя: они увлеченно рисовали и ее не видели.
Парень двинул в сторону дороги:
– Ну, чего мнешься? Предупреди, что отец приехал к тебе, кисть привез.
Ирка метнулась, предупредила. Учительница кивнула, вскользь глянула на парня и отвернулась. Ирка поспешила за парнем. И поняла, что что-о не так уже на дороге. Когда вместо отцовского бежевого крузера, увидела огромную черную машину. Затормозила.
И вот тут-то ее и схватили за шиворот и бросили в машину.
А сумка с лекарством осталась там, у дороги.
Ирка постаралась выровнять дыхание, успокоиться. Во рту стало горько и сухо. Сердце лихорадочно стучалось: вот сейчас будет приступ, и она задохнется. И никто даже не сможет помочь. Потому что помочь просто некому.
Она села на пол, потянулась к ветровке: туда мама уложила дополнительный баллончик. Ирка пользовалась им в автобусе. Он был полупустой, но на пару приемов должно было хватить.
Перед глазами пошли зелено-синие круги, стало тяжело и мутно. Пальцы слушались все неохотнее, но нащупали заветный баллончик.
Ирка сделала два торопливых вдоха – на большее в баллончике не осталось, и чувствовала, как приступ отступает.
Здесь было темно и холодно: кафельный пол, унитаз, крохотная раковина и неработающая душевая кабина. Этот парень кинул ей плед и тощую подушку, которую девочка и постелила на дне душевой кабины. Кое-как поспала.
Сквозь крохотное узкое оконце под потолком едва пробивался лунный свет, хотелось есть. Но ничего, кроме воды из-под крана, она не нашла. Поэтому пила.
Не плакала. Почему-то думалось, что маме – а этот парень, похититель, что-то говорил, про маму, – ей в сто раз тяжелее. Ведь она не знала, что у нее, Иры, есть плед и тощая подушка, и еще вода и тонкий лучик лунного света. Она там, наверно, с ума сходит.
Мысли убегали и возвращались к луне, во сне она бежала по лунной дорожке, а мама встречала ее, распахнув объятия. И не плакала. Все за что-то извинялась.
Утром дверь скрипнула, впустила небритого и как-то опасно довольного похитителя.
– Выспалась? – у него был противный голос, вкрадчивый, но ему не хотелось верить. Ирина съежилась:
– Вы меня когда отпустите? – Она помнила, что похитителей нельзя злить, поэтому решила обращаться к парню на «вы».
Парень хмыкнул:
– Скоро и отпущу. Мамка твоя для меня кое-что сделает, и гуляй. На пока, поешь, – сунул в руки тарелку с тушеной картошкой, бросил на колени пачку молока и запаянную в пакет булочку.
И пока Ирина осторожно тянула руки за едой, быстро ее щелкнул на встроенный в телефон фотоаппарат и вышел в коридор.
С тех пор была тишина.
Ира съела картошку, булочку, медленно, чтобы точно почувствовать себя сытой – она читала об этом в книжке про индейцев, – еще медленнее, ближе к полдню, выпила молоко. В животе тоскливо урчало и бурлило. Она попробовала еще немного поколотить в дверь. Но тишина и равнодушие за ней заставили отступить.
Запыхавшись, она села на пол, сложила ноги калачиком.
И вдруг шум, откуда-то сверху. И тонкий бензиновый запах. Как на заправке – его ни с чем не спутаешь. Он сочился из-под двери, тонкой липкой нитью путался в волосах, тревожил ноздри.
Ира почувствовала, что очень хочет в туалет. Так страшно ей еще никогда не было.
– Эй! У вас бензином воняет! – она билась в дверь и прислушивалась к странному нарастающему гулу. К бензиновому запаху отчетливо добавился запах гари. У Ирины округлились глаза. – ПОМОГИТЕ!
48
Передав документы Титовой, Яна ускорила шаг и выбежала на крыльцо.
Из-за угла выворачивал черный микроавтобус. Яна бросилась к нему, распахнула дверь и нырнула в салон, наступив кому-то на ногу. Это был рыжий парень, похожий на дворового котенка.
– Что про Иру известно?
Влад открыл было рот, чтобы ответить, но его опередил Фомин:
– Выяснили, что пакет молока покупался в магазине «Солнышко», вот здесь, – он развернул монитор и показал на карте.
Яна закусила губу:
– Там дача Федотова, это наш генеральный директор. Я привозила ему как-то документы на подпись, когда он болел.
Миша Фомин и Мстислав переглянулись.
– А вот этот парень вам не знаком, случайно? – Фомин открыл новое диалоговое окно, очевидно, с записью видеокамеры в магазине.
На мутном подслеповатом снимке, Яна увидела бледного парня, очень высокого, с красивым аристократическим профилем. Он брал пару булочек и 250-граммовые пакетики молока. Точно такого же, что и на снимке, рядом с Иринкой. Парень расплатился наличкой, небрежно сунул покупки в полиэтиленовый пакет.
Что-то неуловимо знакомое казалось в этом профиле, небрежной вальяжности движений. Она видела его, этого парня. Точно видела. Но где, при каких обстоятельствах.
Она уже готова была пожать плечами и покачать отрицательно головой, когда ее осенило. Поздний вечер, года три назад. Была зима, она только вступила в должность директора департамента, и практически жила на работе. В тот вечер она уходила позднее обычного, выжатая как лимон, ждала, пока подъедет лифт. Но миновав ее этаж, он потянулся выше. Красная цифра замерла на несколько минут, а потом сменилась цифрой ее этажа. Двери распахнулись.
– А, Яна Владимировна! – генеральный радушно развел руки, будто желая обнять, но, слава богам, не сделал этого. – Что так поздно! Вас семья совсем позабудет.
– Да нет, у меня понимающая семья.
– Не скажите, вот я тоже всегда так думал, пока сын, – он мигнул на притаившегося у стены парня, – не заявил, что я просрал свою семью. Так и сказал, – Егор Борисович невесело рассмеялся.
Яна пригляделась к парню – острый взгляд, благородный профиль. Похож на какого-то актера.
Яну укололо это воспоминание, этот профиль и вальяжная небрежность, с которой он протянул ей руку тогда в лифте и представился:
– Клим.
Яна взмахнула руками, будто ухватывая воспоминание за фантомный хвост. Воскликнула:
– Это он! Это точно сын генерального!
Фомин уже передавал информацию Кистяеву:
– Давай, нужен точный адрес Федотова на этих дачах.
Черный микроавтобус рванул с места.
49
Уже подъезжая к дачному поселку, Яна увидела столб дыма, поднимавшийся над поселком.
– Там что-то горит, – прошептала, отчаянно надеясь, что дочери это не касается.
Водитель черного микроавтобус прибавил ходу, его обогнала на повороте пожарная машина.
– Что там происходит? – Мстислав пересел ближе, прильнул к стеклу.
