– Напоминаю, у вас полчаса, чтобы сделать примерку, – Форт указал на настенные часы. – До двенадцати у вас будет время что-то подшить, подправить. В двенадцать я, как злой гений, приду, чтобы отключить швейный машинки и оверлоки. С двенадцати часов в вашем распоряжении останутся только ваши руки, нитки с иглами и ножницы. В час к вам придет наш звукорежиссер, предложит вам для показа треки. Их ровно одиннадцать, по числу участников. Первому достанется выбор из всех треков, последнему – то, что останется. Успех решит жеребьевка. Она же определит последовательность показов.
Дизайнеры притихли, тайком переглядываясь.
Крейг невозмутимо скрестил руки на груди, пристально посмотрел на Стефана, будто вызывая его на дуэль. Стефан усмехнулся: их коллекции, в самом деле, оказались на разных полюсах: маленькое черное платье как финальный штрих, газ и кружево как база, шифон – как цементирующий элемент. Но у американца в коллекции больше сексуальности, а в коллекции Стефана – четкие линии, чуть размазанные и путаные деталями.
– В твоей есть концепция, – вчера вечером, сравнивая заготовки конкурентов, отметила Ангелина. – А в его трактовке кто только не работал. Не удивлюсь, что его обвинят в заимствовании.
«Черт, это было бы именно то, что надо – концептуальность» – крутилось в голове всю оставшуюся ночь, врываясь в навязчивый бред со слепящим в глаза светом, за которым спряталось зло.
– К работе! – скомандовал Форт и хлопнул в ладоши. – В примерочной вас уже ожидают ваши девушки!
Дизайнеры поторопились туда.
Шестнадцать моделей, в самом деле, ждали их в примерочной. Улыбались.
Некоторые из них были знакомы Стефану по прежним коллекциям «Киар Алари» – это модели, постоянно сотрудничавшие со знаменитым Домом моды. Несколько девушек были новенькими, совсем юными, с угловатыми движениями.
У каждой из шестнадцати в руках было две бумажки – у них тоже была жеребьевка, которая и решила, кто в какой коллекции будет участвовать.
– Кто из вас Стефан Марроне?
На губах Степана расцветала улыбка: три девушки держали в руках бумажки с его именем. Мулатка, азиатка и ярко выраженная славянка с тонкими чертами, светлыми ресницами и пшеничными волосами до пояса.
– О-о, ты только посмотри, какие! – выдохнула Ангелина с восторгом, разглядывая моделей. Махнула рукой: – Это мы! То есть он, – и кивнула на молодого человека.
Степан повернулся к ней, прошептал:
– Как считаешь, кому из них отдать финальное платье?
Ангелина пристально наблюдала за девушками, пока те к ним подходили. Мулатка с горделивой осанкой, чуть презрительной темнотой в огромных раскосых глазах.
– Этой то, которое со свободной драпировкой, – прошептала, уже цепляя взглядом другую, азиатку.
Совсем юная. Возможно, это ее первый большой показ. Нервничает. Значит, может сорваться. Ангелина посмотрела на светловолосую. Она милая. Невероятно располагающая к себе. Улыбчивая.
– Азиатке финальное, – выдохнула и подняла глаза на Стефана.
Тот, подумав всего мгновение, кивнул.
– Согласен, так и сделаем.
Дальше работали, словно в угаре, едва успевая помогать Валери. Подшили подол платья для первого выхода, сделали его чуть короче. Два сантиметра добавили нужный накал и долю провокации.
– Да, так хорошо, – прошептал Степан, снимая платье с модели, чтобы та успела завершить примерку у другого дизайнера.
– Здесь надо усилить асимметрию, я считаю, – Ангелина застыла перед платьем для второго выхода.
Степан нахмурился:
– Чем? У нас с тобой ни лоскутка не осталось…
– А если этим? – Ангелина подняла с пола отрезанную ленту шириной два сантиметра, ту саму, которую они только что срезали с первого платья. – Прямо не обрабатывая. Можно пальцами еще разлохматить края…
Она вопросительно посмотрела на Степана.
Тот кивнул:
– Делаем!
А сам уже расстегивал молнию маленького черного платья. «Оно или спасет меня или похоронит сегодня», – вздохнул.
– А пусть она в балетках выходит, – Ангелина смотрела на стеллаж с обувью, кажется, думая о том же, о чем Степан – маленькое черное платье выглядело слишком маленьким. Рост-то у девушек был одинаковый, а вот пропорции – разные. У юной Ким из Сеула – завышенная талия. И поэтому очень длинные ноги. Особенно бедро до колена. Из-за чего платье будто «подпрыгнуло», едва прикрывая бедра девушки. Высокий каблук окончательно превратит платье в удлиненную блузку, изменит пропорции.
И пошла выбирать обувь для финального выхода.
Как сильно повезло Стефану с моделями, так сильно не повезло – с треком. Популярная ванильно-сладкая композиция в стиле куклы Барби никак не сочеталась с созданными образами. Звукорежиссер пожал плечами:
– Ваш номер одиннадцатый, – отрезал.
Степан и Ангелина переглянулись:
– И чего делать? – в перерыве девушка толкнула дверь и вышла на палубу, вдохнула полной грудью мягкий, пропитанный солнцем, воздух. Утренние тучи рассеялись, сквозь рваную пелену облаков тонкими струйками стекало солнце.
Степан пожал плечами, подошел к бортику, вцепился в гладкую хромированную трубу. Он смотрел вниз, на опустевшую палубу – «Жемчужина морей» вошла в порт Генуи, и большинство пассажиров лайнера отправились на экскурсии и шопинг. Многие брали круизы именно из-за этого – вся Европа в твоих руках, с самыми красивыми видами и самыми богатыми на экскурсионную программу городами, но при этом никакой суеты с чемоданами и переездами. Возвращаясь с экскурсии в свою каюту, рассчитывая на заказанный еще утром ужин.
Что делать с показом он не знал. Второго шанса на снисхождение не будет. Обида засела под сердцем, будто заноза – под ногтем. У него сильная коллекция. Без ложной скромности, реально оценивая то, что подготовили другие конкурсанты. И – что немаловажно – коллекция полностью в духе «Киар Алари», при этом уникальная, с его, Стефана, узнаваемым стилем и почерком.
Но мелочи могут испортить все.
– Может, Ким переставить на второй выход? А финал отдать Татьяне? – тихо встав рядом, предложила Ангелина.
Степан молчал. Он был фаталистом – судьба привела его на этот корабль и дала в руки этот билет. Но страх потерять все мешал продолжать идти за ней. «Страх отнимает половину жизни», – вспомнил снова, повторил на этот раз для себя, как заговор, как молитву.
– Нет. – Покачал головой. – Есть такая поговорка: «Лошадей на переправе не меняют».
– А музыка? Это же ужас…
– Не это главное. Главное, как мы это используем.
– А мы используем? – девушка изогнулась, чтобы поймать его взгляд.
Степан мрачно прищурился, посмотрел искоса.
