…Меня отвлёк громкий и резкий стук в окно.
Вилли немедленно вскочила и побежала его открывать, впуская в дом большого взъерошенного ворона.
— Хунин! — радостно воскликнула девушка, хватая птицу и начиная гладить его по перьям. — Хорошая птииичка…
«Птииичка» была вообще-то старше дяди и, вероятно, всех живущих ныне Винтеров вместе взятых. Но ворон тисканье Вилли стоически терпел.
— О, — Хильда перевернулась на полу и посмотрела на сестру снизу вверх. — Папа что-то прислал?
Мина активировала запоминающий кристалл на лапке ворона и в воздухе зажглась алая надпись:
«Буду к ночи. Можете не ждать. Всё завтра»
— Так, — я поднялся на ноги. — Значит — всем спать. Завтра ж на охоту.
Глава 5
Проснулся я рано — от боли в челюсти.
Пропускать удары от Хильды — это всегда чревато. А когда она зла от выговора — тем более. Пусть я и парень, а она девушка, но мы ещё и маги. Больше того — потомственные боевые маги, у которых раньше первого поцелуя всегда есть первый убитый враг или гейст. То, что для обычных людей начали придумывать только в этом столетии… Ну, там равенство полов всякое. Или как там его бишь? Суфризм, что ли? В общем, это для обычных людей — что-то новое, а чародейки равных прав добились много веков назад. Вот как выяснилось, что когда дело касается магии, то мускулы становятся не столь важны, как магический ранг, так и добились. У обычного рыцаря были братья, ещё братья и самые младшие братья, которые могли встать в строю, а вот у колдовского рода были ещё и сёстры, дочери и тётки. Которые даже при минимальном обучении увеличивали число бойцов клана вдвое, а то и втрое. А у кого магов больше, тот, в сущности, и побеждает в большой войне или в войне на истощение…
Конечно, наверное, всё-таки не стоило Хильду так отчитывать за очередную вылазку в город в поисках приключений на свою задницу… Привлекательную и шикарную, но неимоверно бедовую задницу, потому как, к сожалению, моя кузина предпочитает думать именно жопой, а не головой. Да простится мне столь вульгарное выражение, драть твою мать…
Но вот честно — достала. Прям хуже горькой редьки достала своими выходками. Ещё и слабаком назвала. А я тут вообще причём? Это же Хильде, видите ли, скучно на всякую мелочь охотиться, а дядя на большую охоту её не берёт. И совершенно правильно делает, как по мне — не с импульсивностью сестры и не с её горячей головой. И бедовой задницей, да.
Конечно, она отлично стреляет из винтовки, великолепно держится в седле и колдует как взрослый маг, но у неё в голове одни драки и приключения. И никакого чувства осторожности, естественно. А без оного чувства охотиться на гейстов даже среднего звена — смертельно опасное занятие. Не одного опытного егеря в прошлом сгубило презрение к врагу или легкомысленность.
Так что я, конечно, сестру любил, но именно поэтому и категорически не одобрял её тяги к кабацким дракам. И уж тем более я не одобрял её обиды на дядю, который не брал Хильду на охоту. Это для неё истребление гейстов ух какое весёлое занятие, а для Райнхарда — это работа. Давняя, изнуряющая и тяжёлая. И она стала бы ещё тяжелее, если бы ему пришлось постоянно отвлекаться на то, не сделала ли Хильда какую-нибудь глупость, не понеслась ли она на врага в лоб, не открыла ли она своей выходкой спину того же дяди…
Я спустился со второго этажа на кухню, решив поискать в леднике обезболивающую микстуру — не полноценное зелье, которое на такую мелочь тратить было совершенно преступно, а просто лёгкую микстуру…
На кухне обнаружился Райнхард.
— Доброго утра, дядя.
— Ага, привет.
Дядя плеснул в стакан на два пальца настойки и залпом выпил.
Я поморщился.
Ещё одно утро. Ещё одно утро, начатое с алкоголя.
Ещё одно обычное утро Райнхарда Винтера.
Так уж вышло, что большая часть наших эликсиров требует высокоградусного алкоголя в качестве основы, а это означает, что род Винтер издревле был большими мастерами в области самогоноварения. Поэтому, если в клане случалось что-то плохое, то один из самых простых вариантов забыться — на дне стакана — всегда был под рукой.
Райнхард когда-то считался одним из самых видных женихов княжества. Пусть и небогатый, колкий на язык, но нечеловеческие глаза алого цвета с вертикальным зрачком, чёрные как смоль волосы, высокий рост и аристократичное лицо делали его весьма популярным у представительниц прекрасного пола. Чем он по рассказам с успехом и пользовался, пока не встретил Лизелотту Аше — мать Хильды и Вилли.
Интересно, полюблю ли когда-нибудь также, как Райнхард? Так, чтобы это было и благом, и проклятьем сразу. Чтобы два года быть самым счастливым человеком на свете, а четырнадцать последующих — самым несчастным.
Я знаю, единственное, что ещё держит дядю на этом свете — это мы. Потому что мы — это всё, что у него есть. Всё, что у него осталось.
Мне было два года, когда Лизелотта умерла от родильной горячки вскоре после рождения Мины. Не помогли никакие, даже самые лучшие семейные зелья, способные вытаскивать егерей чуть ли с Той Стороны, потому что Лизелотта Аше не была егерем. Она была дочерью клана с пусть и боевым, но довольно рядовым Даром, а не древним родом истребителей гейстов. Её не поили в детстве особыми отварами и не клали в заклинательный круг. Как меня, как Вилли, как Хильду. Эликсиры Винтеров её бы гарантированно убили, и потому никто не решился дать их Лизелотте.
И она умерла.
А когда мне было четыре года — погибли мои родители. В бою даже не с высшим, а исключительным гейстом — иной не смог бы убить двух отличных боевых магов, один из которых был Заклинателем тварей.
И Райнхард остался один.
В двадцать два года с тремя детьми на руках.
Не могу сказать, что он воспитал нас. Сделал бойцами — да, обучил всему, что знает сам — да, но воспитал? Нет. И… он ведь совсем неплохой человек. Он добрый, честный и безгранично храбрый, но никто и никогда не готовил дядю к тому, чтобы он стал отцом-одиночкой.
Он родился и вырос воином, и им же остаётся. Он мог бы умереть за нас, но он делает больше — ради нас он живёт.
Но, мой бог… Кто бы теперь узнал того щеголеватого красавчика со старых фотографий в этом хмуром небритом мужике с вечно всклокоченными волосами и одетом в потёртый военный мотоциклетный плащ…
— Снова пьёшь? — проворчал я, присаживаясь напротив. Про боль в ушибленной челюсти я как-то даже сразу и позабыл.
— Есть повод, — усмехнулся Райнхард.
— Удачная охота?
— Обычная. Десяток рипперов, пара урсов, элх, малый боа… — дядя достал из кармана чёрный кристалл и положил его на стол. — Зато нашёл вот это.
— Ого, — присвистнул я, аккуратно беря кристалл и взвешивая его в руке. — Унций десять.
