— А не проще ли обычным воздушным мечом или косой такой удар нанести? — спросила Хильда. — Зачем такие сложности?
— Тройник жрёт намного меньше энергии, а в бою часто бывает важна каждая крупинка Праха, — объяснил дядя. — Никто же не стреляет из пушки по одиночному пехотинцу, верно?
— А… разве в бою бывает мало энергии? — потёрла лоб Вилли. — Ну, я думала, там же Праха, может быть, и мало, но зато пороха вокруг масса сгорает… Это ж куча энергии.
— Кто девушку ужинает, тот её и танцует, как говорится, — хмыкнул Райнхард. — В нашем случае — кто порох сжигает, тому и все преференции. Просто извлечь энергию из того, что рядом куча народа стреляет из винтовок, не получится. Вот попробуйте сами.
Дядя достал из кармана кителя металлический портсигар, открыл его и достал папиросу.
— Никогда не видела, чтобы ты курил, — нахмурилась Вилли и заявила. — Курение — это вредно.
— Небольшая уловка, — хмыкнул Райнхард, сминая пальцами бумажную гильзу. — Полвека назад сцепиться с кем-то на званном вечере было как два пальца… Гхм! Было несложно в общем. С обычным оружием пройти нельзя, «шарманки» на входе подавляют внутреннюю магию, а за берендейку с Прахом или порохом пинка могли дать сходу вместо приветствия. Вот и придумывали всякие хитрости… Например, в папиросы порох закладывали. Сверху немного табака, так что даже можно подкурить…
Дядя, собственно, это и продемонстрировал, запалив папиросу высеченной из пальцев искрой. Затянулся, поморщился, отставил руку в сторону…
Вспышка!
Огонь добрался до пороха и воспламенил его, но Райнхард почти сразу же перевёл энергию горения в обычную магическую. Сияние обволокло руку мага, но быстро погасло, втянутое поглощающими кольцами.
— Ух ты! — восхитилась Хильда. — Надо тоже такой портсигар завести!
— Увижу тебя с папиросой — пожалеешь, — тон дяди был настолько добр, что даже блондинка поёжилась. — Очень, очень сильно пожалеешь…
— А оно если так полыхнёт, то пару пальцев не оторвёт? — опасливо поинтересовалась Вилли.
— Если без подготовки, то запросто отор… Кхм! — кашлянул Райнхард, бросая опустевшую папиросную гильзу в костёр. — Не должно. Но сами лучше не пробуйте такие штуки делать. Да вам и незачем, в общем-то… Ладно, уже поздно — спать пора. Кто желает дежурить первым?
— Мина пусть первой дежурит, — сказала Хильда, укладываясь на покрывало, закутываясь в плащ и накладывая на себя чары сохранения тепла. — Я или Курт после неё.
— Давай я.
— Добро, — кивнула Хильда. — Тогда — всем спокойной ночи.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи и улеглись вокруг костра.
Дяде, как самому сильному и тренированному, доставалась последняя вахта — собачья, перед самым рассветом.
Я лёг на застеленный покрывалом валежник, наложил на себя согревающие чары и укрылся плащом, но сон не шёл, и поэтому я просто пялился в ночное небо.
Рядом ворочалась Хильда, чуть поодаль в обнимку с винтовкой дремал Райнхард, привалившись спиной к стволу дерева. Вилли принялась что-то тихонько мурлыкать себе под нос, вырезая очередную фигурку из дерева.
Сон не шёл.
Я вытащил руки из-под плаща и заложил их под голову, продолжая смотреть в безоблачное ночное небо, считая звёзды. Небо пересёк одинокий метеор и…
Мир моргнул и выгорел.
Я лежу на спине, глядя в ночное небо.
Но в небе не видно звёзд — видеть их мешает застилающий всё дым.
Дым пахнет фосфором и термитом. Пеплом и палёным мясом.
Я слышу крики людей и канонаду боя. Лицо опаляет жар.
В небе не видно звёзд от зарева пожаров, полыхающих вокруг.
Взрывы гремят один за другим — летящие с неба бомбы сносят целые кварталы.
Багровую тьму разрывают огненные трассы летящих вверх снарядов и вспыхивающих в воздухе зенитных заклинаний.
Грохот выстрелов скорострельных пушек сливается в одну сплошную какофонию, бьющую по ушам и рикошетящую внутри черепа.
Вспышка.
И к земле устремляется яркий метеор, отбрасывая крылья и куски фюзеляжа. Он перечёркивает затянутое дымом небо надо мной и падает где-то вдалеке.
Надо мной склоняется женщина в камуфляжной куртке и с пистолетом в руке.
Чёрные волосы, собранные в неряшливый хвост. Криво обрезанная чёлка, закрывающая лоб. Фарфорово-бледная кожа, что особенно заметно в темноте. Женщине, наверное, больше сорока лет, но она всё ещё красива…
А ещё у неё алые глаза с вертикальным зрачком.
Глаза Заклинателя тварей.
Она что-то мне говорит, но я не могу разобрать ни слова. И каждое её слово больно отдаётся во всём теле, заставляя ныть кости и корни зубов…
Нет, женщина не говорит. Она кричит.
— вай… рад!..до… дить!
Сосредоточиться. Усиление тела, ускорение регенерации. Активировать автомед. Обезболивающее и стимуляторы — стандартная доза…
Слух сразу приходит в норму, а в голове проясняется.
— Ты слышишь меня, Конрад? — кричит женщина. — Надо уходить и быстро! Это левиафан!
В багровой тьме полыхающего неба появляется громадная тень. Воздух разрывает низкий утробный рёв.
Это левиафан.
Я резко открыл глаза и сел, унимая тяжёлое дыхание.
— Плохой сон? — понимающе кивнула мне Вилли.
— Да, — не стал отрицать я.
— О, знаешь ли, а я тоже своего рода пророк, получается… — довольно заявила девушка и бросила мне свою поделку, которую вырезала.
Я машинально поймал её, разжал ладонь — это оказалась забавная фигурка в виде улыбающегося большеголового человечка.
— Возьми. Он будет защищать от плохих снов.
— Думаешь, мне нужна защита? — вздохнул я, снова укладываясь на землю.
Есть то, от чего нельзя защититься. А оружие — это как алкоголь. Оно не даёт защиты от того, что прячется в темноте — оно лишь помогает забыть, что там кто-то прячется. Темноту в углах не убить из револьвера, а плохой сон не прогнать боевым заклинанием…
— Ну, хуже уж точно не будет, — беззаботно пожала плечами Вилли, доставая из подсумка ещё одну деревянную заготовку для фигурки. — Я вам с Хильдой ещё наделаю, когда вы будете уезжать. Большииих таких, красииивых…
— Если честно, то мне не очень хочется уезжать учиться…
— Но почему? — удивилась кузина. — Вы же там научитесь всяким интересным штукам, заведёте кучу друзей, ну и потом будете кем-нибудь… серьёзными! Воинами там, наёмниками… Повидаете Конфедерацию, а, может, даже и другие страны… Ух! Я вот думаю, что это здорово.
