— Шесть патронов пришлось сжечь, — пожаловалась мне сестра. — Я аж запарилась все эти вывихи и рассечения заживлять, а ты ведь знаешь, как я это не люблю!
— Прекрасно знаю, — не оборачиваясь, произнёс я, прощупывая подкладку потрёпанной куртки очередного мертвеца.
— А ещё я хочу есть.
— Мне можешь не рассказывать — я даже больше твоего колдовал, между прочим.
— Кстати! — оживилась Хильда. — Тогда в поезде — это ведь было «белое пламя», верно?
— Верно.
— Но как?!
— Ты забыла? — усмехнулся я. — Я же открыл в себе Дар пророка.
— Очень смешно, — кисло произнесла девушка. — А если серьёзно?
— А кто говорил, что это шутка?
— У меня оно не получается. И у Мины тоже.
— Вопрос времени — у вас же девятый ранг…
— А «белое пламя» — восьмого! — воскликнула Хильда.
— Ага.
— Слушай, ну ведь нельзя с десятым рангом творить… Эй! Ну повернись ты уже!
— Я тебя слушаю, — спокойно сказал я, переходя к осмотру следующего трупа — того самого белобрысого «шведа», что был предыдущим владельцем «ле ма».
Ну-ка, что это тут у нас? Это может быть интересно…
— Мало ли что ты меня слушаешь, если я с твоей спиной говорю!.. Да оторвись ты уже от этого дерьма!
Я вздохнул, сел на землю и повернулся к сестре, мрачно сверлящей меня взглядом.
— Слушать и собирать трофеи можно одновременно. Присоединяйся, не оставайся в стороне.
— И не подумаю, — фыркнула Хильда. — Щупать мертвецов — это последнее, о чём я сейчас мечтаю.
— Ох уж эта твоя брезгливость… — хмыкнул я.
— И она тоже, — поджала губы девушка. — А ещё — я ничего не имею против трофейного оружия, но больше ничего мне от этой дряни не нужно.
— Это деньги, сестрица.
— Грязные деньги, — снова фыркнула кузина. — Может, нам ещё их шмотьё себе забрать и носить?
— Трофеи — убийце, — напомнил я нашу семейную присказку.
— А сапоги — палачу.
— Знаешь, я с тебя поражаюсь, сестра, — усмехнулся я. — Мы, конечно, не голодаем, но и как сыр в масле не катаемся. И при этом воротить нос от идущих в руки денег? Законно заработанных, между прочим — за которые мы только что рискнули своими шкурами.
— Что-то я не очень вижу перед собой денег, — саркастично заявила Хильда.
— Да ладно?
Я быстро обшарил мертвеца, выудил из внутреннего кармана кителя серебристый, пожалуй, даже серебряный портсигар, а затем сорвал с шеи золотистую цепочку с огнём и крыльями.
— Вот что это по-твоему?
— Как по мне, так это портсигар и символ Вечного Огня, — без особых раздумий ответила кузина. — И вот, кстати, его трогать вообще…
— И давно ты стала такой религиозной? — с улыбкой произнёс я.
— Знаешь ли, у меня тоже есть кое-какие границы, — ядовито отозвалась Хильда. — Что возьму в бою — то моё, а вот обирать мёртвых и срывать «крылья»… Ты б ещё золотые коронки у них дёргать начал.
— А нету коронок. Были бы — дёрнул.
— Твою мать, Конрад, да что с тобой не так?! — рявкнула девушка. — С каких пор ты стал таким…
— Чёрствым? — спокойно произнёс я.
— Заметь — не я это сказала, — криво усмехнулась кузина.
— Просто иногда…
…ты начинаешь видеть, как убиваешь одну из своих сестёр.
Иногда.
Ты смотришь на другую сестру, что лежит в гробу.
Иногда.
Ты видишь вместо дома — руины, в которых уже много лет никто не живёт.
Иногда.
Ты просто понимаешь, что ты остался совсем один.
И что ты — последний из рода Винтер.
Я на мгновение прикрыл глаза, прогоняя нежданно накатившее наваждение.
— Просто иногда, Хильда, ты садишься и начинаешь думать — доволен ли ты тем, как живёшь?
— И как? — саркастично осведомилась сестра. — Доволен?
— Вполне, — резко ответил я. — Меня всё устраивает, и я спокойно отношусь к тому, что проживу здесь остаток жизни, продолжая охотиться на гейстов. Женюсь на какой-нибудь простушке из не слишком богатого, но достаточно знатного рода. Подтвержу у князя вассальную присягу и буду получать аж двести рублей в месяц жалованья. Заделаю несколько детишек и буду готовить из них новых егерей, потому что… Меня. Всё. Устраивает. Но!
Хильда, слушавшая меня, словно завороженная, вздрогнула.
— Всё портите ВЫ. Ты и Мина.
— В смыыысле?! — ошарашенно произнесла Хильда.
— Меня всё устраивает, — усмехнулся я. — Вас — нет. Поэтому вам надо отсюда вырваться. И единственный способ сделать это…
Я поднял трофеи чуть повыше.
— Это не портсигар и не символ Вечного Огня — не стоит наделять их лишними смыслами. Это, прежде всего — вещи. Возможно, для их владельца — предыдущего владельца — они были чем-то большим, значили что-то, имели свой особенный смысл… Но он сдох, и те смыслы сдохли вместе с ними. А смысл, которым можем наделить эти вещи мы — только один…
Я тряхнул цепочкой с «крыльями».
— Это — деньги. То, что может изменить чьи-то жизни — ваши жизни, например, да. Золото к золоту, серебро к серебру, прах к праху. Не хочешь участвовать — не участвуй. Но и не мешай мне поступать как я считаю правильным, а я считаю правильным, если вы поедете учиться куда-нибудь дальше Печоры. А ты вообще знаешь, сколько стоит даже год обучения и проживания хотя бы в Пермской академии магии? Я уж молчу о Новгороде, Киеве или Москве…
Хильда посмотрела на меня странным взглядом. Без злобы, неприязни или даже удивления, но всё равно странным.
— Знаешь, Конрад… Что-то в тебе изменилось, — на удивление спокойно сказала она. — Что-то в тебе очень сильно изменилось. Ты же всегда был таким… таким правильным… Иногда прям до тошноты. А теперь ты говоришь всё это, как какой-нибудь… ну, знаешь — будто ты принял всю эту херь Ницше за чистую монету. Свободный человек и прочая хрень…
— Единственное, в чём я согласен с мэтром Ницше — Бог умер. Потому что только его смерть может оправдать всё это дерьмо в мире.
— Конрад, ты начинаешь меня пугать, — вроде бы в штуку, а вроде бы и нет сказала Хильда. — Мой брат никогда бы не выдал настолько охренительную мысль.
— Я тоже стал себя пугать, сестра, — криво усмехнулся я. — Я тоже. Но знаешь что? И пускай. Может, хватит уже просто плыть по течению, и пора бы делать то, что считаешь правильным…
— Хорошо. Ладно. Добро! — поморщившись, вскинула руки в жесте капитуляции Хильда. — Не буду с тобой спорить — ты и правда говоришь разумные вещи, но… Должны же быть у всего границы. Так ведь?
