Последним из клана Винтер.
— П Р И Ш Л О В Р Е М Я.
Я погружаюсь всё глубже и глубже в пучины памяти.
Учёба в Печорском училище. Похороны Вильгельмины. Потоп.
Гребень холма оказывается неожиданно тонким, я запинаюсь и кубарем скатываюсь вниз.
— Т Ы О Б Р Е Т Ё Ш Ь Т О, Ч Т ОЖ Е Л А Е Ш Ь.
Перед глазами разбивается калейдоскоп воспоминаний.
Мы соревнуемся в стрельбе. Я спорю с Хильдой, кому разбирать хлам в чулане. Я готовлю с Вилли ужин. Дядя рассказывает очередную смешную, но жутко пошлую историю. Мы гуляем на ярмарке. Мы сидим вечером перед камином, читая не очередной Охотничий дневник, а приключенческий томик Буссенара…
— П У Т Ь З А В Е Р Ш Ё Н, Ч Е Л О В Е К.
Я лежу на земле, глядя в затянутое пыльными облаками небо.
Осколки калейдоскопа воспоминаний догорают перед глазами, выжигая в памяти, будто на фотоплёнке, последние дни моей жизни, когда я был по-настоящему счастлив.
Хочется закричать, но из горла, будто бы стёртого наждачной бумагой, не вырывается и звука.
Да и незачем кричать.
Здесь нет никого, кроме меня и пустого Арафа. И прошлого уже не вернуть, сколько не кричи и не сожалей. Всё, нет его. Оно ушло.
Когда? Наверное, когда погибла Вилли. А, может, оно умерло окончательно, когда я оставил Хильду в том Аду…
— Как я могу быть в Аду, — надо мной склоняется женщина. — Если я навсегда в твоём сердце, Конрад?
На меня смотрит… Хильдегарда.
Не та, какоя я её запомнил — безбашенной шестнадцатилетней девчонкой. И не та, какой я встретил её в последний раз — почти безжизненной куклой.
Хильда, что сейчас с мягкой улыбкой смотрела на меня, была не младше меня. В длинных, пшеничного цвета волосах хватает седины, но она всё ещё была красива.
— Тебя нет… — прошептал я. — Тебя нет… Я убил тебя…
— Может быть, — усмехнулась сестра. — А, может быть — это я убила тебя? Но сейчас и я, и ты — здесь, вместе.
Невесть откуда взялись силы, чтобы перевалиться на бок и подняться на колени. Я протянул руку, чтобы коснуться своего наваждения…
Пространство под моими пальцами пошло волнами, когда я натолкнулся на призрачную преграду.
— Не получится, — грустно улыбнулась Хильда, прикладывая к моей руке свою.
Нас разделяла невидимая стена.
Я смотрел на сестру… какой она могла бы стать, если бы дожила до сегодняшнего дня.
Длинные светлые волосы с сединой, морщинки в уголках алых глаз с вертикальным зрачком — не девочка всё-таки, как и мне ей уже пятый десяток должен был бы идти… Пустынный маскхалат, ремни и подсумки разгрузки, высокие прыжковые ботинки, пистолетная кобура на бедре и…
Герб Сопротивления на плече.
— Я бы тоже хотела тебя обнять, Конрад, но… не получится, — вздохнула Хильда и посмотрела мне за спину. — Ведь правда, малая?
— Да, сестрёнка.
Я обернулся и увидел… Вильгельмину.
И снова не ту, что я помнил. Мой младшей сестре было навсегда пятнадцать, а этой было явно за сорок.
Коротко стриженные чёрные волосы с одинокой седой прядью, спадающей на лоб. Алые глаза с вертикальным зрачком… Точнее, только один — вместо левого, как и у меня, был магомеханический протез, а на щеке залегла паутина шрама. Из левого рукава вместо обычной руки выглядывал затянутый в перчатку с обрезанными пальцами точно такой же протез, как у меня.
Песочного цвета мундир, высокие прыжковые ботинки, ремни, разгрузка, пистолетная кобура на поясе… И снова герб Сопротивления на плече.
— Вот мы и встретились снова, — с улыбкой сказала Мина, усаживаясь на землю. — Я всегда верила, что нас нельзя разлучить.
Разумом я понимал, что это всего лишь очередные галлюцинации, порождённые истощением и обезвоживанием. Умом я это понимал…
Но сердцу было всё равно.
Впервые в жизни мне не хотелось приходить в себя, становиться нормальным, прогонять прочь наваждения и галлюцинации.
Впервые в жизни мне хотелось остаться в этой грёзе наяву, где я могу быть снова единым со своей семьёй.
Вилли достала из кармана мундира… Портсигар??
— Ты куришь?! — вырвалось у меня…
А спустя мгновение мы втроём рассмеялись хриплым смехом.
— Ты всё ещё помнишь, как я ненавидела эту ужасную привычку? — улыбнулась Мина. — Увы, но пришлось… Сначала пришлось курить противорадиационные, а потом как-то втянулась…
— Что за противорадиационные?
Да на кой мне это знать-то?! Можно подумать, это сейчас самая важная вещь на свете!..
— Когда прорывы Той Стороны стали слишком сильными, Пакт не нашёл ничего лучшего, чем начать закидывать их ядерными бомбами, — объяснила Мина. — И так этим увлеклись, что загадили почти всё северное полушарие… У вас было не так?
— У вас? — тупо переспросил я.
— Ну, в твоём варианте реальности, — помахала руками Хильда. — В моём этого вот тоже не было…
— Не понимаю…
— Как по-твоему, Конрад — где мы сейчас? — спросила меня Вилли.
— В… Центральном Арафе?
— Да. Но не только. Оглянись.
Я посмотрел по сторонам…
Разрывы облаков открыли расколотое на куски небо, где в трещинах виднелись исполинские движущиеся механизмы. А вокруг, сколько хватало глаз, лежали каменные руины.
— Это — Акаши, брат. Город Древних, — сказала Мина. — Первый город этого мира. Здесь законы мироздания сходят с ума, а время может течь вспять. Здесь плоть реальности содрана с Костей Земли, обнажая механизмы сотворения…. И только здесь мы смогли встретиться снова.
— Я всё ещё не очень понимаю…
— Давай я! — азартно предложила Хильда. — В кои-то веки я могу поиграть в умную чародейку, объясняющую простыми словами сложные вещи… Смотри. Ты ведь удивился, когда увидел меня?
— Мягко сказано, — хмыкнул я. — Ведь ты…
— Умерла, так? — сестра внимательно посмотрела мне в глаза.
— Да. И ты, и Вилли. Я остался последним.
— А в моём мире… или временной линии — последней осталась я.
— Знаешь, понятнее что-то не стало.
— Я пришла сюда первой, — сказала Хильда. — К нам поступила информация, что Пакт напал на след неизвестного города Древних, и мы немедленно снарядили отряд следом за ними, чтобы не дать алеманцам захватить археотех…
— …и захватить его самим, ведь Сопротивление проигрывало войну, — закончил я. — Так?
— Ага, — кивнула блондинка.
