3
Однажды мглистым днем, когда солнце уже скрылось, но еще не успело замести за собой следы, Августин и Айрис отправились к ангару. Девочке хотелось на прогулку – «долгую прогулку», как она уточнила, – и ангар вполне годился в качестве новой, неизведанной цели. Августин не бывал там с прошлого лета – с тех пор, как последний раз прилетел на станцию. Зловещие голубоватые сумерки и причудливые тени на снегу пробудили в нем жажду приключений. Глубокая тьма раннего вечера должна была застать их вдали от обсерватории, и они взяли с собой фонарик. В последний момент Августин захватил и ружье, убедившись, что оно заряжено. Тяжесть оружия за спиной и широкое пятно желтого света, плясавшее по снежной синеве, притупили его страхи.
В одной руке он держал фонарик, другой опирался на лыжную палку. Штурмовать зыбучие снежные заносы было тяжело: напоминал о себе артрит. Зато Айрис бесстрашно скользила по склону, опережая свет фонарика. Она то и дело оборачивалась – посмотреть, почему ее спутник плетется так медленно. Августин запыхался, не проделав и половины пути; колени гудели, ныли бедренные мышцы. Лыжи облегчили бы ему путь, но девочке они были велики, а рассекать сугробы в одиночку, заставляя ее идти следом, он посчитал нечестным. Путники шли уже около часа, когда вдалеке замаячила крыша ангара – отблеск гофрированного металла на фоне бескрайних снегов. Айрис ускорила шаг, упорно топча ножками снег – маленькая и решительная.
Подойдя ближе, Августин заметил, что высокие раздвижные двери ангара распахнуты. Внутрь уже нанесло снега. Там, где виднелся голый пол, темнели масляные пятна. Все вокруг говорило о поспешном отъезде. По бетону были рассыпаны сменные насадки для гаечного ключа; будто шестигранные звезды, они сложились в причудливое напольное созвездие. Неподалеку валялся пустой футляр. Закрыв глаза, Августин представил, что на площадке перед ангаром стоит самолет. Ученые уже на борту, багаж уложен, и только бортмеханик в спешке собирает свои вещи. Вот он хватает набор инструментов, не защелкнув замок, – и детали рассыпаются по полу. Августин видел из окна обсерватории, как самолет C-130 «Геркулес» взмывает в небо, и теперь, в ангаре, живо представил его стоящим на засыпанной снегом полосе. Вот второй пилот, выглядывая из кабины, кричит: «Скорее!», механик бросает инструменты, быстро поднимается на борт по шаткому трапу, ногой отталкивает его в сторону и захлопывает за собой дверцу. Самолет грохочет по длинной взлетной полосе, отрывается от земли и разрезает носом небо. Летит в те края, куда Августину вернуться уже не суждено.
Взлетная полоса давно опустела: поблескивал пластик погасших светодиодных ламп, ярко-оранжевые флаги почти утонули в снегу. Трап по-прежнему лежал на боку, ветер лениво крутил его колесико. Августин поднял одну из шестигранных насадок, подержал на стеганой рукавице и выронил; деталь упала, глухо звякнув. В этом ангаре все напоминало ему об отце: запах застарелого масла, инструменты, механизмы. В детстве Августин любил наблюдать, как отец спит на раздвижном кресле: ступни на подставке для ног, рот полуоткрыт, откуда-то из глубин горла вырывается рокочущий храп. В комнате стоял запах – ядреный, маслянистый, который источала отцовская одежда; так пахнет рядом с незажженной керосиновой горелкой или под днищем грузовика. Рядом всегда мелькал картинками телевизор. Мать либо возилась на кухне, либо отдыхала в спальне. А мальчик сидел на ковре, подобрав под себя ноги, чувствуя, как жесткий искусственный ворс щекочет коленки, – и притворялся, что смотрит телевизор, хотя на самом деле наблюдал за отцом.
Августин очистил от снега большой стальной ящик с инструментами и не без труда открыл верхнее отделение: там в одной куче лежали отвертки и сменные насадки к ним, спутанная проволока и целая россыпь болтов. Краем глаза он уловил движение и обернулся: Айрис карабкалась на поваленный трап, словно это была лесенка на детской площадке.
– Осторожнее там! – крикнул Августин, когда девочка подняла руки над головой, дразня его: «гляди, как я умею».
Она продолжила вышагивать по узкому краю конструкции, как по гимнастическому бревну, а Августин вернулся к осмотру ангара. Освещая фонариком все закоулки и сбивая ногой снег с таившихся под сугробами предметов, он обнаружил несколько скукоженных кип обледенелого картона, новые ящики с инструментами, груду резиновых покрышек. В дальнем углу высилось нечто массивное, накрытое плотным зеленым брезентом и стянутое эластичным тросом. Августин разомкнул замок, стащил вниз брезент и обнаружил пару снегоходов. Стоило догадаться, подумал он. Его не раз вместе с багажом доставляли к самолету или обратно на одной из этих махин. Августин обычно покидал обсерваторию летом, когда из-за таяния снегов все небо затягивало облаками, а со стороны Ледовитого океана полупрозрачной марлей стелились туманы и, подбираясь к горам, словно ширма, мешали астрономам выполнять свою работу. В это время года Августин выбирался в теплые края: на карибское побережье, в Индонезию, на Гавайи – в совершенно другие миры. Он отдыхал на дорогих курортах, заедал креветочные коктейли сырыми устрицами, в полдень обязательно наклюкивался джином, после чего вырубался на шезлонге у бассейна и обгорал до красноты. «Все бы сейчас отдал за пару литров джина!»
Августин погладил полированный борт ближайшего снегохода. Ключи по-прежнему торчали в замке. Он повернул их, вытащил заглушку и дернул за стартовый шнур. Мотор слабо покряхтел и тут же затих. Августин продолжил тянуть за шнур изо всех сил, пока двигатель наконец не ожил, и поршни не заработали самостоятельно. Черный маслянистый дым клубами повалил из-под капота, и мотор вошел в слегка покашливающий устойчивый ритм. Дым начал рассеиваться, и Августин одобрительно похлопал машину по блестящей черной боковине. Не то чтобы он хотел куда-то уехать, но иметь в своем распоряжении транспортное средство не помешает. Возможно, им с Айрис не придется возвращаться пешком. Он улыбнулся этой мысли и подумал, а не управится ли девочка со вторым снегоходом, – и тут замерзший двигатель чихнул и заглох. Однако Августина обеспокоило другое.
В конце тускло освещенной взлетной полосы, на фоне серебристой голубизны снега появился новый силуэт. Серовато-белое существо стояло на четырех лапах и почти сливалось с окружением. Не смотри Айрис так зачарованно в ту сторону, Августин, наверное, ничего не заметил бы. Девочка направилась к существу, ловко переступая по тонким металлическим опорам упавшего трапа и тихо воркуя. Она напевала ту странную, утробную песенку, которую уже не раз слышал Августин. Создание задрало морду к небу. Это была волчица.
Времени на раздумья не было. Августин сорвал с плеча ружье. Ремень с жужжащим звуком скользнул по непромокаемой поверхности парки. Волчица встрепенулась и зарычала. Бледный свет отразился в ее глазах, отчего они мягко засияли, как жемчужины. Зверь приблизился к ангару. Августин ждал, затаив дыхание. Айрис подобралась по трапу к волчице и уже протянула руку, чтобы прикоснуться к меху, а та уселась в сугроб и наблюдала за девочкой, переступая передними лапами и слушая ее песню. Скругленные на кончиках уши вздрагивали. Августин стянул рукавицы и, размяв пальцы, приготовился к неизбежному. Он не держал в руках оружие с подростковых лет, когда охотился с отцом неподалеку от дома в Мичигане. Они вдвоем молча сидели с ружьями и выжидали, а когда наступал нужный момент, и добыча попадала в перекрестье прицела, нажимали на спуск. Августин ненавидел каждую минуту таких прогулок.
