Пришло время сосредоточиться на доме – не том, откуда она улетала, а том, куда возвращалась. Долгие месяцы они провели в раздумьях и сожалениях, в печали о тех, кого покинули и кого потеряли навсегда. Больше так продолжаться не могло. Настало время смотреть в будущее. Салли ни на что не надеялась – пока, – однако освободила в душе уголок для надежды.
Просканировав УВЧ– и УКВ-диапазоны, Салли начала заново. С самого начала. Она должна кого-нибудь услышать. Должна.
15
Теперь Августин часто рыбачил на озере вместе с Айрис. Они останавливали лодку на полпути к острову и начинали по очереди забрасывать удочку. Ждать долго не приходилось: водоем кишел рыбой, которая готова была клевать на любую приманку, а уж оранжевая вращающаяся блесна выглядела слишком заманчиво, чтобы проплыть мимо.
Обычно они выуживали одного гольца или двух поменьше, перебивали рыбинам хребет, спускали кровь, а затем гребли обратно и разделывали улов на берегу. Айрис научилась мастерски забрасывать удочку, да и менее приятная работенка – забой и разделка – тоже удавалась ей неплохо. Девочка ни в какую не хотела, чтобы рыбу потрошил Августин.
Тундра запестрела густыми коврами из крошечных цветов. Когда эти душистые накидки укрыли свежую траву и рыхлую бурую почву, Августин и Айрис стали все дальше уходить от лагеря, чтобы полюбоваться непривычным буйством летних красок. Окрестные холмы и горы кишмя кишели леммингами, зайцами-беляками и разными птицами. На просторах тундры паслись овцебыки и северные олени, поедая все редкие виды карликовой флоры без разбору, словно угощаясь деликатесами на банкете.
Во время одной из горных прогулок, когда Августин присел отдохнуть на камень, а его спутница продолжила карабкаться выше, откуда ни возьмись появился олень и основательно проредил близлежащие заросли болотной камнеломки. Неуклюже обхватывая губами желтые цветочки, он перекусывал стебельки у корня. Закончив, принюхался и не спеша побрел дальше – на поиски новых лакомств.
Августин впервые видел дикое животное так близко. Он мог рассмотреть завиток шерсти у оленя на лбу, услышать стук его зубов, почувствовать густой, прелый запах его дыхания. Это был огромный самец; на его голове громоздились рога – такие разлапистые, что их кончики, казалось, исчезали где-то высоко в синеве неба, словно древесные ветви.
Августин вспомнил о хижине с радиоаппаратурой. Он частенько о ней думал, но до сих пор еще не осмелился зайти, и, по прошествии времени, он начал задаваться вопросом, почему. Чего он боялся? Ему было любопытно, что за оборудование там находится, и получится ли выйти с кем-нибудь на связь, – но обычные, повседневные вещи сделались такими приятными, что усыпляли его интерес. Идиллию жизни у озера нарушать не хотелось. Он не знал, что удастся выяснить о внешнем мире; окажись это чем-то важным или, наоборот, ничем, – в любом случае, не было причин спешить и ставить под угрозу новообретенное счастье, пусть и взятое у времени взаймы. В кои-то веки Августин искренне радовался неведению. И все же попытки найти других людей касались не только его одного, и теперь он заботился не только о собственном счастье.
Поселившись в лагере, Августин решил было, что самочувствие идет на лад: близость озера успокаивала, относительно теплая погода и безветрие заставили поверить, что силы возвращаются. Однако шли дни, и он понял: век его недолог. Спокойствие не означало улучшения. Жить стало проще, но телом он не молодел. Августин знал, что долгая ночь вернется, – и когда грянут зимние морозы, его суставы заболят как раньше. Пульс замедлится, разум тоже утратит проворство. Полярная ночь покажется вечностью. Августин боялся – и в то же время надеялся, – что нынешний год станет для него последним. Он был стар; цветы и теплый бриз не могли вернуть ему молодость.
Прыгая с камня на камень, будто горная козочка, с холма спускалась Айрис.
– Красиво там, наверху?
Вместо ответа она протянула ему букетик из горных дриад – маленьких белых цветочков с желтым солнышком мохнатых тычинок по центру. У тех дриад, что отцвели, на месте лепестков белели длинные перышки пуха; некоторые все еще были закручены в клейкие подобия бутонов, а другие уже растрепало на ветру, словно непослушные седые бороды.
Августин рассмеялся:
– Вот эти на меня похожи.
Девочка кивнула, изобразив свою любимую гримаску – серьезную и несерьезную одновременно.
– Могло быть и хуже. – Августин покрутил в пальцах полностью облетевший цветок и вставил его в петлицу.
Попытавшись встать, он чуть не потерял равновесие и, стараясь ухватиться за гладкую поверхность камня, случайно рассыпал цветы. Затем бережно собрал все, что смог, в помятый и чахлый букетик, и побрел к лагерю. Время пришло.
* * *
С кружкой кофе в руке Августин подошел к хижине с радиооборудованием. С первого раза войти не получилось – заклинило ручку. Пришлось поставить кружку на землю и хорошенько толкнуть дверь плечом. В домике, как он и ожидал, располагалась полностью оснащенная радиостанция: несколько стеллажей с аппаратурой, трансиверы для ВЧ-, ОВЧ– и УВЧ-диапазонов, две пары наушников, колонки, настольный микрофон. В углу стоял новенький генератор.
В обсерватории главной проблемой была зависимость от спутниковой связи – радио использовали как запасной способ сообщения или же для местных переговоров. Здесь же техника предназначалась именно для радиосвязи. На столе лежал единственный спутниковый телефон, а рядом – несколько переносных раций.
Августин запустил генератор и позволил ему немного прогреться; потом проверил, подключено ли оборудование к источнику питания. Наконец, включил приборы. Оранжевым и зеленым светом вспыхнули экраны. Из колонок послышалось низкое, монотонное гудение статических помех, словно комнату заполонил пчелиный рой. Под столом обнаружился аварийно-спасательный набор: вода в бутылках, небольшой запас продовольствия, два спальных мешка. Августин понял, что радиобаза, как самая крепкая постройка в лагере, служила еще и аварийным убежищем. Каркасные палатки могли, конечно, выдержать полярную зиму, и далеко не одну, но все же они были уязвимы. Арктика никогда не отличалась радушием к людям.
Немного повозившись с проводами, Августин подсоединил наушники, надел их и начал сканировать частоты. Все вернулось на круги своя, подумал он. Благодаря системе антенн здесь и сигнал был мощнее, и прием чувствительнее, чем в обсерватории Барбо. Августин восхищенно погладил один из трансиверов и протер от пыли светящийся зеленый экран. Затем включил микрофон, с нетерпением подвинув его поближе, выбрал любительский УКВ-диапазон и начал передавать сигнал. Перебирая частоты, повторял в микрофон: «Всем, всем, всем». Ответа не было. Впрочем, Августин и не ждал, что ему сразу повезет. Он продолжил – переключился на УВЧ-диапазон, затем на ВЧ-, потом начал с начала.
В хижину, размахивая удочкой, заглянула Айрис: Августин оставил дверь распахнутой, чтобы проветрить помещение. Он посмотрел на свою маленькую спутницу, потом на оборудование и снова перевел взгляд на девочку.
