Я пальцами, зажатыми его стальной хваткой, пошевелила, и он слегка ее ослабил.
— Сжечь тебя мог, — глухо сказал, продолжая в глаза смотреть, — иди отсюда. Не место тебе здесь.
— Не сжег бы… ты бился за меня.
— Ты брата моего невеста вот и бился.
А сам взгляд на губы мои опустил, и пальцы в волосы сзади зарылись, то сжимают их, то отпускают, и у меня от ласки этой глаза закатываются. Я руку из его ладони высвободила и по щеке провела рядом с раной, затем по шее сильной, трогая кадык и напряженные мышцы.
Наклонилась и сама губами его губ коснулась, и тут же отпрянула. Глаза Аспида загорелись оранжевым фосфором, и он вдруг резко перевернулся, подминая меня под себя. Навис надо мной с каменным выражением лица, сильно сжатыми челюстями и горящими глазами, полыхающими адскими языками пламени внутри зрачков. Одной рукой держит вес своего тела, а другой сдавил мою шею и не отпускает взгляд, словно мягко входит в него своим, так мягко, что у меня начинает тянуть низ живота от этого откровенного взгляда. И от одной мысли, что он на мне полностью обнаженный, я начинаю дрожать всем телом то ли в предвкушении, то ли в страхе.
— Ты ласкал меня там… в воде. Это был ты…
Ладонь сжимает мне горло еще сильнее, и я начинаю задыхаться, но не пытаюсь убрать его руку. Все мое тело наполнено трепетом… мне кажется, что меня разрывает изнутри от каких-то диких желаний, от безумной жажды ощутить его пальцы на своем теле. Везде…
— Я… я хочу еще.
Потянулась к его губам, но он придавил обратно к земле.
— Чего хочешь?
— Ласки твоей.
— Уверена, что то моя ласка была? — усмехнулся, показывая белые зубы. И у меня щеки пылают от собственной наглости и от осознания — насколько он близок ко мне. Страшный и лютый зверь сжимает меня сильными руками и обжигает горячим дыханием.
— Уверена. Я твои пальцы с закрытыми глазами узнаю… Ниян. Не отдавай никому…
Улыбка мгновенно пропала, и он меня за шею к себе рванул, жадно впиваясь губами в мой рот так, словно первый глоток воды сделал, иссушенный жаждой, и я от наслаждения застонала, обхватила руками сильную спину, открывая рот навстречу алчным губам и скольжению языка внутри, уже слегка сдавливает пальцами мое горло, лаская маленькую ямочку посередине чуть выше ключиц. Оторвался от моего рта и впился взглядом в мои глаза, а я ищу в его зрачках отражение своего сумасшествия. Потому что они расширены и рот приоткрыт, а мои губы без его губ тут же пересохли. Ниян жадно прошелся языком по моей шее сбоку, по подбородку и со стоном погрузил его обратно в мой рот, не прекращая поглаживать бьющуюся выемку. И снова зарываясь второй рукой в волосы на затылке. Вдавливая мое лицо в себя, засовывая язык глубже, ударяя по моему языку и рыча в унисон моим вздохам и стонам. Другая рука по ноге моей скользит, задирая вверх сарафан и рубаху, продираясь под материей к бурно вздымающейся груди. Сжал сильно ладонью, и я выгнулась под ним, подставляясь его рукам, дрожа всем телом от непонятных накатывающих волн. Чувствуя, как сжимает затвердевший сосок, сильно за самый кончик, и я впиваюсь ногтями в его спину, ощущая под пальцами старые шрамы, сходя с ума от дикой жадности его губ, от того, как набрасывается на мой рот с низким хриплым рычанием, словно зверь.
Пока вдруг под моими ладонями не начало колоть, и я не ощутила выпирающие из-под кожи острые бугры, они начали прорывать кожу и язык в моем рту удлинился, лизнул самое горло. Я обмерла, чувствуя — каким тяжелым становится его тело, и в ту же секунду он выдернул меня из-под себя и швырнул в сторону с такой силой, что я ударилась о камни в земле. Зашипел, как змея, и молниеносно бросился в кусты, в прыжке метнулся чешуйчатый хвост, и земля снова сильно дрогнула от рева звериного. Я вскочила на ноги, прижимая руки к груди, слыша, как шуршат деревья и кричат ночные птицы. А потом гигантская тень взметнулась вверх прямо в звездное небо.
ГЛАВА 8
Я в лесах наберу слова,
Я огонь напою вином.
Под серпом как волна — трава,
Я разбавлю надежду сном.
Тебя творить —
три года не говорить.
Сердце сварено в молоке,
Лист крапивы — в глазах костер.
Лунный свет на твоей руке,
На рубашке — красный узор.
На рубашке — красный петух,
А и мне ли жалеть огня?
Как захватит от дыма дух,
Как светло улыбнется князь.
©Мельница
Больше он меня к себе не брал, ехал верхом вдали в самом начале, возглавляя отряд, а я сзади с одним из его мерзких ящеров. Людьми они мне уже давно не казались. Руки холодные и чешуя, кажется, затхлым запахом отдает, словно в болоте побывали. При том каждый раз меня пересаживали в седло к другому всаднику, зачем они это делали, мне не ясно. Обычно команду Врожка отдавал. К нему у меня были особые претензии. Мне казалось, что он меня ненавидит, и отвечала ему взаимностью. Взглядом он испепелял не хуже самих драконов, и я иногда видела эту ярость, с которой он окидывал меня, проезжая рядом. Понять только не могла — за что. А еще неизвестно где повозку новую раздобыл, и остальные избранницы теперь в ней ехали.
Я уже начала привыкать к поездкам верхом, по крайней мере у меня уже так сильно не болела спина и ноги. Теперь я оглядывалась по сторонам и запоминала куда мы едем, точнее, запоминала — громко сказано, я, скорее, пыталась вообще понять — где я. Поверить в реальность происходящего я уже поверила, как и поняла, что обратного пути не будет. А чтоб не сойти с ума, задумываться не нужно. И все еще жутко становилось, когда видела что-то, чего видеть не должна была, и быть в моем людском мире не должно. Например, как деревья с места на место перемещаются, уступая нам дорогу, и позади нас снова на место становятся, а цветы головки перед лошадьми княжескими склоняют. То ли от ветра, то ли, и правда, кланяются. Лес как-то внезапно закончился, и впереди показалось поле, словно кровавым покрывалом застеленное. Оно сужалось, превращаясь в спиралевидную дорогу на вершину холма, и с другой стороны такой же спиралью обратно в луг превращалось.
Я думала, отряд пойдет в поле, но Ниян повел лошадей с всадниками вдоль кромки луга. Я не знала почему, и лишь когда мы проехали вперед на большое расстояние, я увидела, что то, что показалось мне вначале цветами, является какими-то живыми существами, и спираль живая, она словно дышит. Отряд продвигается тихо, ступая шаг в шаг, и все молчат. Я уже привыкла, что раз все молчат, значит, впереди какая-то дрянь, и они об этом знают, а я нет. Я снова посмотрела на цветы, они продолжали шевелиться и волнами подниматься и опадать.
С нами как раз поравнялся Врожка, отдал приказ, чтоб меня пересадили на другого коня, и я нагло дернула его за рукав.
