Светлана, позабыв про своё отчаяние, кинулась к машине и распахнула дверцу. Небольшая собака от её крика съёжилась в крошечный комок и забилась под кресло рядом с водительским.
Сунуть под кресло руку и вытянуть непрошеного гостя Светка побоялась, а ну как укусит? Если бы не проклятая снежная гора, прижавшая багажник машины, Света достала бы щетку на телескопической ручке, которой смахивала снег, и силой выгнала бы мерзкое животное. Но, до щётки не добраться, никаких палок видно поблизости не было, один проклятый снег вокруг! Светлана попрыгала около машины, но, деваться было некуда, ледяной ветер усиливался. Снег, поначалу падающий романтичными крупными хлопьями, стал колючим и больно сек по лицу.
– Да что же это такое! Новый год… Праздничек, тоже мне! – Светка забралась в машину и застучала зубами. – И ведь дура-то! Надо же было двери не распахивать, тепло уходит.
Она поплотнее закуталась в шубейку и потянула с заднего сидения плед. – Сколько я так выдержу? Это же дикость какая-то! В двадцать первый век замёрзнуть на дороге насмерть.
Сказала и пожалела об этом. Почему-то высказанные вслух, эти слова стали по-настоящему страшными. Глупой она не была, поэтому в голову тут же пришла мысль о том, что первый век до нашей эры, что двадцать первый век, это, на самом-то деле не очень важно. Ничего в самом человеке кардинально не изменилось. Две руки, две ноги, одна голова, очень уязвимое тело. Оно может замерзнуть, разбиться, так легко сломаться. Может погибать от жары, жажды или голода. Всё то же самое.
– И внутри тоже ничего не поменялось! – она произнесла эти слова, словно ей кто-то на ухо их подсказал.
Ей-то всё казалось, что те слова, которые ей бабушка с дедом говорили про любовь, семью, терпение, заботу, они всё только им и нужны. Сейчас-то другое время, поколения – не чета этим… Совковым. Они, молодые, умные, сильные! А вот на тебе. Холодно-то ей сейчас так же, как какой-нибудь тамбовской крестьянке, жившей лет за пятьсот до нынешнего современного умного и сильного поколения и застрявшей в зимнем лесу.
Пальцы на ногах начали неметь. Руки она спрятала в подмышки, и им было теплее, а вот ноги… Поневоле вспомнились наполеоновские солдаты, обматывающиеся любой рваниной, абы уберечься от мороза.
– И сколько их стало местной землёй? Надо бы у Ленки спросить… Она историк, она знает.
Светлана поёжилась. Воображение услужливо подсунуло ей красочную картинку о том, как ветер задует справа, со стороны огромного сугроба, снег осядет, полностью засыпав её белую красавицу-машинку, и найдут их весной…
– Нет, глупости! Приедут машины для уборки снега, и во время погрузки-то точно найдут! – Светлана осознала, что только что сказала, и заревела в голос. – Я не хочуууу, почему? За что?
И опять непрошено всплыло в голове: – Не спрашивай за что, спрашивай зачем.
– Так дед Ленке говорил, когда она плакала… – вспомнила Светлана. – Что значит за что? Дура потому что всегда была! Вот за что! Да, только, если бы она пропала, её бы уже с собаками разыскивали, а меня?
До Светки дошло, что её-то искать не будут. Она сама приучила всю семью, что в них ни разу не нуждается. До скандала, до истерик доходило, если ей звонили с вопросом, когда её ждать. Матери и отцу она сказала, что поедет праздновать с друзьями, только вот никто Светлану не ждёт. Да и друзей таких, чтобы за неё переживали, у неё нет ни одного. Так что, может, это и не друзья вовсе? А кто у неё есть?
– Да у меня… Да у меня куча всех есть! – Светка высвободила руки, схватила бесполезный смартфон, словно он был доказательством её необходимости, и попыталась включить, нырнуть в Фейсбук, пожаловаться на отвратительные дороги, на то, что никто не убрал снег, на всё, на всё пожаловаться. А главное, увидеть, сколько у неё френдов и лайков. Только вот ледяной смартфон в руках так и оставался бесполезной тонкой пластинкой, покрытой трещинами.
– Странно как… Словно, меня и нет вовсе, – подумала Светлана, первый раз за долгое время оставшаяся наедине сама с собой. На работе вокруг всегда сновало множество людей, приехав домой, Светка сразу же включала телевизор, и он что-то успокоительно бормотал, или лезла в интернет, и погружалась в чьи-то дрязги, скандалы и склоки, в блестки и силикон певиц и певцов, в мир, который так успешно помогал забыть, а кто она? И вот, вокруг только снег, холод и никого!
– А Ленка празднует! Небось, тепло ей и спокойно, а я? За что? Зачееееем?
Злые слёзы и истеричные всхлипывания заставили собаку под креслом свернуться ещё плотнее. Её хозяева вчера решили начать новую жизнь и избавиться от всего лишнего. Лишняя одежда и обувь были проданы, а то, что не купили, было заботливо оставлено около помойки. Два кресла и старый диван уехали к родственникам на дачу, а она… А её оставили на дороге.
Когда с негромким мягким хлопком дверь машины за ней закрылась, она ничего не поняла. Ей-то казалось, что её заботливо выпустили немножко погулять в лесу, который рос около дороги. Машина набирала скорость, и она кинулась следом.
– А я? Вы меня забылииииии!!! – собака бежала, пока хватало сил, уже и машина, такая тёплая, уютная, приятно пахнущая ванильным освежителем, скрылась из вида, а она всё надеялась, что вот за следующим поворотом они её ждут. Они просто так забылись, а вот сейчас вспомнят, и точно остановятся.
Смешной лохматый метис пшеничного терьера оказался вынослив, словно внутри шелковой шкурки работал стальной механизм, но даже сталь не может выносить сверхнагрузки. Она выдохлась, и насмерть замёрзла бы ещё вчера, но её подобрала девчонка-подросток из придорожной деревни. Ночь собака провела в тёплом доме, но днём девчонку заставили отвести собаку обратно на дорогу.
– Мало тебе? У нас и так две шавки и три кота! Уводи её, откуда взяла! – кричали родители, и девочка, вытирая слёзы, оставила её и ушла, низко опустив голову и не оглядываясь.
Собака стояла на дороге, совершенно не понимая, куда же ей теперь деваться. Она даже не знала, в какую сторону ей бежать. Мимо промчалась машина, чем-то напоминающая хозяйскую, и собака рванулась за ней.
Ночью машин почти не стало, силы закончились, и она просто бесцельно трусила вдоль дороги. Лапы, непривычные к таким забегам, были стёрты, усталость и безнадежная, безысходная тоска уговаривали больше никуда не бежать, а вырыть нору в снегу и уснуть. Она бы так и сделала, но шум машины заставил насторожить смешные лохматые уши, сложенные треугольным конвертиком. Машина проехала мимо, уши собаки печально повисли, но вдруг автомобиль вильнул, его закрутило на дороге, и он въехал в огромную снежную гору.
Она бы не решилась лезть. Ни за что бы не решилась, но желание погреться пересилило всё! Правда, за нырком в тепло, последовали крики и ругань, но её не ударили, собака просто лежала, слушала, и вздрагивала от крика и рыданий женщины.
Тепло медленно уходило. Холод снова подкрадывался всё ближе и ближе, и собака свернулась плотнее, в надежде хоть ещё чуточку сохранить блаженное ощущение жизни. И тут, вопли и ругань человека сменились тихим и безнадёжным поскуливанием. Словно плакал щенок… Собака сама была совсем ещё молоденькой, но в приюте, откуда её взяли прошлые хозяева, много чего слышала. Так плачут, когда совсем плохо.
