— Алло, Свет! Слава богу, ты позвонила. У тебя всё хорошо?
Голос на том конце показался чужим, а тон — ледяным, от чего по телу Алёны прошла дрожь.
— Да. Хорошо всё. Мы у друзей.
Это её «мы» резануло слух. Нехорошее, тошнотворное предчувствие затопило с головой, а вкупе с ознобом почти выключило восприятие действительности. Ватная тишина заложила уши, и следующую фразу Алёна услышала словно бы издалека:
— Мы с Николаем приняли решение жить вместе.
Это был даже не чужой голос. Это был голос из какого-то другого мира, параллельного и несуществующего.
— С каким Николаем? — выдавила из себя Алёна, силясь понять, что за дурную шутку придумали муж и лучшая подруга.
— С Беляевым, — добавила Света, и из трубки раздались короткие гудки.
Не веря в происходящее, Алёна добрых пару минут смотрела на телефон, зажатый в руке с такой силой, что пальцы побелели. А потом отбросила его от себя, словно ядовитую змею, упала на спину на кровать и разразилась жутким смехом, больше похожим на звериный вой.
ОТРЫВОК 4
Неверие, смешанное с отвращением и болью. В первые несколько минут — а может, даже часов — Алёна испытывала коктейль из этих чувств. Ей казалось, что кто-то загнал ей в спину тупой предмет, и теперь она не может сделать полноценный вдох.
Сдерживалась, как могла, чтобы не рыдать и не впасть в истерику, но от этого боль в груди становилась совсем нестерпимой. Разыгравшееся воображение подбрасывало картинки того, что происходит у её Коли с её Светкой в эту самую секунду. Они смеются над ней? У Николая даже мысли нет о том, что он поступил, как последний гон*он? Как он мог сидеть рядом со Светой в момент, когда та говорила ей эти ужасные вещи, и молчать? Наверное, это всё же какая-то ошибка.
Поднявшись с постели, Алёна сделала глубокий вдох, отозвавшийся неприятным ощущением в груди. Она всегда умела мыслить здраво, трезво и логично… Но, мать его! Сейчас логика не работала от слова «совсем». Случившееся было настолько неожиданным, как удар под дых, что Алёна растерялась, и пока собрать себя по кусочкам не очень-то получалось.
Её взгляд упал на толстовку мужа, в которой он обычно ходил дома, и она не удержалась — подошла, сорвала ту со спинки стула, поднесла к лицу, вдыхая такой привычный и родной аромат. От этого боль и гадливое ощущение, смешавшиеся воедино, стали ещё острее. Алёна отбросила толстовку на пол и быстро вышла из спальни. Находиться именно в этой комнате было почти невозможно.
В кухне было всё так же. Мерно тикали часы на стене, золотистый свет из окон заливал небольшое помещение, делая его ещё уютнее. Алёна тряхнула головой, словно рассчитывала этим жестом прогнать назойливые мысли. Но они никуда не делись.
Точно! Ей нужно дозвониться до Николя и услышать, что Светка просто сошла с ума, а он вообще не в курсе происходящего. И всё это время, ну скажем, помогал на добровольных началах голодающим детям Камбоджи. Или спасал панд от вымирания.
Алёна расхохоталась, чувствуя, как по щекам текут слёзы, которые она даже не пыталась стереть. Панд он спасал, ну-ну. На чужой даче трахал её лучшую подругу, пока она тут изводилась, выворачиваясь наизнанку. Её взгляд, видящий словно бы через пелену, то и дело останавливался на вещах мужа. Он же придёт, чтобы собрать их, или нет? Или взял лишь самое необходимое и сбежал, как крыса с тонущего корабля?
Господи… Неужели всё это действительно происходит с ней? Неужели она взаправду задаёт себе эти вопросы? И почему так невозможно, отчаянно больно?
Она поставила чайник, даже не озаботившись тем, чтобы посмотреть, есть ли в нём вода, оперлась ладонями на стол и снова сделала глубокий вдох, отозвавшийся ощущением, что ей в грудь вбили кол. Итак, нужно всего лишь начать мыслить разумно, что в сложившихся обстоятельствах не очень-то получается сделать.
Николай обязательно вернётся, чтобы хотя бы забрать документы или вещи. Факт? Факт. Неоспоримый. Тогда они и смогут поговорить. О чём? Она пока не знала, но если всё сказанное Светой — правда — то это будет дерьмовая беседа, как ни крути.
Света вернётся тоже. Но с ней они вряд ли увидятся. Алёна была не из тех, кто будет поджидать бывшую лучшую подругу у подъезда, чтобы выдрать той волосы. Хотя, возможно, следовало бы.
Был ещё Никита. О нём она старалась не думать в принципе, потому что он так и оставался для Алёны сыном некогда лучшей подруги. Вся остальная ересь о его любви — так пусть ересью и остаётся.
Окутывающую со всех сторон тишину вдруг разрезала трель звонка, и Алёна вздрогнула. Перевела взгляд на входную дверь, будто за ней мог притаиться кто-то страшный. А после сорвалась с места, выбежала в прихожую, принялась открывать трясущимися руками, надеясь, что это Николай.
На пороге стоял Никита. Судя по взгляду, которым буквально вперился в её лицо, он всё знал. Знал, где и с кем его мать.
— Ты как? — задал вопрос тихим голосом, словно пришёл навестить умирающего. А Алёна едва сдержалась, чтобы не начать даже не смеяться — ржать.
— Нормально. Или ты о чём другом?
— Не о другом.
— М-м-м. Понятно. Тогда иди вниз, Никит.
— Зря прогоняешь. Я поговорить хочу.
— Да я не прогоняю. Просто в квартире уже осточертело сидеть. Иди вниз, я спущусь через пять минут.
Никита так и продолжил смотреть на неё, будто рассчитывал увидеть что-то, что доступно одному ему, после чего кивнул и ушёл.
То, что он пришёл, показалось Алёне одновременно насмешкой и глотком кислорода. Той единственной ниточкой, которая была способна заставить её выйти из раковины, в которую она уже почти забилась. Сейчас так хотелось остаться в одиночестве, пожалеть себя и пострадать. Сделать то, что самой Алёне казалось слишком чужеродным. И только Никита был тем поводом, ради которого стоило отложить пару дней страданий хотя бы на десять минут.
Она зашла в ванную, наскоро умылась ледяной водой, чтобы хоть немного прийти в себя. В зеркало не смотрела — боялась увидеть жалкое, лохматое чудище, которым и была в данный момент. И вышла из квартиры к Никите.
Он ждал, стоя возле скамейки у подъезда, которая, на удивление, была пустой. Ещё вчера она бы сотню раз подумала прежде чем появляться с Никитой на людях, где вездесущие старушки-болтушки наверняка бы их увидели. Сейчас стало как-то всё равно. Даже наоборот, возникло желание, чтобы все кругом знали, что она хоть кому-то небезразлична.
— О чём поговорить собрался? О том, как тебе жалко тётю Алёну? — плюхнувшись на лавку и вытянув ноги, в которые и уперлась взглядом, спросила она, чувствуя себя неуютно.
Сын той женщины, что все эти годы называлась её подругой, а теперь увела у Алёны мужа, пришёл к ней поговорить, а она не прогнала его взашей, а собирается поплакаться ему на свою судьбу.
— Они уже сказали?
