Выгнать что ли его взашей? Нет, только не сейчас, когда у Паши появилась первая девушка, которую он привёл знакомиться с родителями. Значит, это не просто так, а что-то серьёзное. По крайней мере, настолько, насколько это может быть, когда тебе восемнадцать.
— Ну и хорошо. Познакомимся.
Она улыбнулась Олесе, которая наверняка смущалась. И было от чего — одно дело с нетрезвым отцом парня беседу вести, другое — когда мама появилась. Вот только Алёна была совсем не из тех матерей, которые «никому и никогда кровиночку свою не отдадут».
Стащив верхнюю одежду и устроившись за столом, Алёна налила себе вермута и взяла бутерброд. На Николая она не смотрела. Зато смотрела на часы. Стрелки двигались к полуночи, и если муж думал, что он сможет здесь задержаться и переночевать — он жестоко ошибался. Не хватало ей ещё среди ночи колотящуюся в дверь заклятую подругу выпроваживать. Достаточно её вчерашнего визита. Интересно, а знает ли о нём Николай? И уж не по этому ли поводу он здесь?
— Ну, у меня тост, — нарушила она неловкое молчание. — За знакомство!
Паша поддержал его с воодушевлением, Николай — словно бы нехотя. Олеся ограничилась соком, а вот Алёна залпом выпила вермут и отставила бокал. А может, ну его к чёрту, о других думать? Сообщить прямо сейчас мужу, что его подобные визиты без предупреждения теперь не уместны, и хорошо бы уведомлять прежде всего её — Алёну — о том, что он придёт навестить сына.
Пашка, словно прочитав её мысли, поднялся из-за стола и сообщил, что проводит Олесю до дома, и Алёна ухватилась за эту возможность остаться с Николаем наедине, чтобы переждать пару минут и выставить его восвояси.
Теперь он словно осмелел, и смотрел на неё безотрывно, от чего Алёне стало не по себе. Ещё не хватало ей разговора по душам с этим козлом. Ведь он знает её так, как не знает никто другой, что бы меж ними ни произошло. Потому что люди, живущие друг с другом в любви десятки лет, просто не могут не стать родными.
Дверь прихожей захлопнулась за Пашей и Олесей, и Алёна досчитала до десяти прежде, чем указать на коридор.
— А теперь — на выход. И чтобы больше без предупреждения не являлся.
Она никогда не позволяла себе так говорить с мужем, видимо, поэтому он некоторое время смотрел на неё ошарашено, после чего вдруг расплылся в пьяной улыбке и теперь уже настал черёд Алёны удивляться.
— А я ведь тебя до сих пор люблю. Не проходят такие чувства сразу.
О, так у них намечался вечер откровений? Вот только Алёна совершенно не собиралась принимать в нём участие. Да, они так и не поговорили, хотя, видит бог, она хотела этого так, как не хотела ничего другого. Но сейчас уже было поздно. Теперь, когда пришло осознание, что такое предательство прощать нельзя, всё стало кристально ясным. Николай навсегда останется отцом её ребёнка, этот у него никто не отнимет, но в качестве того, кто «любит её до сих пор», он ей не нужен.
И дело даже не в Никите. Дело в самоуважении, самосохранении и в том, что она собиралась сберечь, даже если это пытались растоптать, проходясь по нему раз за разом — в гордости.
— И хорошо, Коль, что любишь. Значит, не зря мы с тобой маялись вместе десятками лет.
— Я не маялся. Я счастлив был.
— И это тоже хорошо. Не люблю, когда оглядывается человек, а понимает, что прошли у него годы жизни впустую. Только о любви мне больше говорить не нужно. У тебя теперь своя дорога. Тебя никто туда не уводил как барана на верёвке. Туда теперь и топай. Желательно прямо сейчас.
— Выгоняешь?
— Если тебе так будет угодно — да. А если сейчас про то, что квартира эта общая запоёшь, так я тебе на голову кастрюлю надену и молотком постучу по ней. Чтобы мысли такие тебя больше не посещали. Ты мне всю душу вынул, наизнанку вывернул и в грязи повалял. И просить тебя о разговоре простом человеческом заставил. А такое не прощают, Коль. По крайней мере, находясь в здравом рассудке, на который пока не жалуюсь.
— Почему мы с тобой так раньше не говорили?
— Хватит!
Она повысила голос, и Николай дёрнулся, будто пощёчину нанесла. Зря, наверное, по мордам ему до этого момента не съездила — может полегчало бы быстрее. А сейчас уже незачем, когда дышать свободно стало.
— Хватит, Коль. Не будет больше никаких бесед, кроме тех, которые о деле. А дело общее у нас одно — развод. А теперь уйди, пожалуйста, я устала на работе. Спать хочу.
Она совершенно не была уверена, что он послушается её и покинет квартиру, даже успела прикинуть мысленно несколько вариантов того, что ей делать дальше, если Николай упрётся лбом и останется. Не в драку же с ним лезть, в самом-то деле. Но неожиданно он поднялся из-за стола, горько усмехнулся, так же внезапно наклонился к ней, скользнув по её лбу губами и вышел из кухни.
Если Алёна думала, что ничего не должна была чувствовать — она ошибалась. Сердце сначала застыло на несколько бесконечных мгновений, а после понеслось вскачь. Это был тот самый родной жест, который был ей так безумно дорог, и который сейчас ей нужно было вырвать из сердца окончательно, ведь решение было принято.
Она сидела, глядя на то, как Коля неловко обувается в прихожей, стаскивает с вешалки куртку и выходит из квартиры. А в груди у Алёны пекло и хотелось выть. Но это были лишь отголоски той боли, что ей причинил Николай.
Раньше ей казалось, что с его уходом она умерла.
Теперь поняла — выжила.
ОТРЫВОК 4
Алёне пришлось мучительно раздумывать о том, стоит ли говорить Никите о визите Николая. С одной стороны, ничего особо примечательного не произошло. Это был всего лишь её бывший муж, приехавший навестить сына, который по определению бывшим быть для него не мог. С другой стороны, она отчётливо видела, что значит для Никиты всё, что касалось Николая. Да и скрывать от него ничего не хотела. Достаточно было и того, что тайны уже сыграли с ней злую шутку.
— Я скучал. Ты не представляешь как, — шепнул Никита, когда они наконец увиделись, и Алёна с трудом оторвалась от жадного и глубокого поцелуя.
— И я.
Сегодняшняя встреча была для неё какой-то особенной. После того, что осознала вчера, она словно делала новый шаг, и хотела чувствовать, что Никита в этот момент рядом с ней.
— Мы поедем ко мне?
Он отстранился, но из объятий её не выпустил. Смотрел серьёзно, и в глазах Никиты разливалось что-то тягучее и тёмное, внутри чего всполохами горели искры возбуждения. Точно такого же, какое испытывала и она рядом с ним.
— Там точно не может быть никого лишнего?
— Нет. Там вообще берлога мрачного одиночки.
— Звучит безумно сексуально.
— Знал бы, что тебя возбуждает подобное, давно бы зазвал к себе.
— Теперь будешь знать.
Алёна потянулась к Никите, прикусила его нижнюю губу и потянула. Она хотела его. Точно так же, как и он — её. После возвращения из их отпуска у них не было секса, и Алёна только сейчас настолько остро поняла, до чего ей не хватало возможности быть с Никитой без оглядки. Просто потому, что они были взрослыми людьми и хотели друг друга.
