— Что же мне делать? — спросил мужчина. — Если я не знаю имен, то как могу выбирать?
— У нас есть список специально для этого случая. Просмотрите его — не спеша и вдумчиво. Когда найдете то, которое вам понравится, берите его. Если натолкнетесь на имя, которое вызовет воспоминания, или вам покажется, что оно на это способно, дайте мне знать. Возможно, это ниточка, которую я смогу использовать.
Мужчина уставился на советника. Он мыслил быстро, но беспорядочно. Мог отследить длинную цепочку рассуждений и вдруг споткнуться о простой факт. Должно быть, советник знал, о чем говорит, ведь его случай — не какой-то особенный. Методы, которые использует полиция для работы с ним, оправданы огромным опытом. И все же он чувствовал, что они ошибочны, но в чем — сформулировать не мог.
— Думаю, придется согласиться, — наконец произнес он. — Сам я ничего поделать не могу.
Советник покачал головой.
— Мы ничего не можем поделать. Подсказки заключены в структуре вашего мозга, а у вас туда доступ лучше, чем у нас. Читайте, смотрите, думайте. Вдруг увидите свое имя. Оно может там оказаться. — Он помолчал. — Конечно, если вы намерены продолжить.
В устах советника полиции эти слова звучали странно.
— Конечно, я хочу узнать, кто я, — удивился мужчина. — Почему же нет?
— Я предпочел бы не говорить об этом, но вам следует знать. — Боргенезе с недовольным видом зашевелился в кресле. — Одна треть всех случаев утраты личности, которыми мы занимаемся, вызвана самострелами. Другими словами, это самоубийства.
* * *
В голове еще долго шумело от имен, когда он, наконец, выбрал и отложил лист в сторону. Привлекательные имена и странные, но какое из них имело для него значение — он определить не сумел. Чувствовал, что они теснее связаны с жизнью, чем все знания, записанные на пленки, которыми его пичкали. Это был не только выбор имени. Он получал опыт, которого ему не хватало. Для него мир персональных реакций начался две недели назад — срок явно недостаточный, чтобы точно знать, чего хочешь.
Он сел и обвел взглядом небольшую, но уютную комнату. Пока он проходит ретротерапию, на какую-то свободу рассчитывать не приходится.
Он пытался перебрать варианты. Можно устроиться на работу и адаптироваться к какому-то образу жизни.
На какую работу?
Он обладал обычными сведениями о жизни в обществе, но выдающихся технических способностей у него не нашли. Обнаружили талант к предпринимательству, но без капитала этот путь для него закрыт.
Разум и тело пребывали в пустоте и ждали. В ближайшие несколько месяцев, чем бы он ни занялся, потребность наполнить жизнь хоть каким-то содержанием станет его главным мотивом.
Чем больше он размышлял, тем острее чувствовал, что должен узнать, кто же он такой. Иначе формирование новых впечатлений и мнений выльется в предательство самого себя.
Допустим, что случилось худшее, и он стал самоубийцей. Возможно, он ушел из прошлой жизни осознанно и добровольно. Самоубийство прятало человека так, что он сам не смог бы узнать, какие причины привели его к такому шагу. Если б он жил на Земле, то улетел бы на Марс или Венеру, чтобы избавиться от своей неудавшейся жизни. Можно назвать несколько дюжин предосторожностей, которые предпринял бы каждый.
Но если это не самоубийство, то кто его регрессировал и почему? На этот вопрос он сейчас ответить не мог — ну и не надо. Когда он узнает, кем был, мотивация прояснится; если не узнает, то у него, по крайней мере, будет базис, с которого можно будет начать расследование.
Если некто регрессировал его намеренно или случайно, то этот человек наверняка тоже принял меры. Разница в следующем: будучи самоубийцей, он мог поехать куда угодно, чтобы свести счеты с прошлой жизнью и начать заново; а злоумышленнику пришлось бы его заманивать в отдаленное место, что выполнить нелегко, либо везти безвольное или обеспамятевшее тело неизвестно куда, что тоже непросто.
Значит, если он не самоубийца, то у него хорошие шансы, что разгадка спрятана в этом городе. Можно начать с этого умозаключения — больше у него ничего нет.
Ему разрешили оставаться для ретротерапии сколь угодно долго, но ограничение свободы его не устраивало. Первым делом следовало выйти на волю. Он принял решение и сразу почувствовал себя лучше. Включил экран.
Боргенезе поднял взгляд.
— Привет. Вы выбрали?
— Думаю, да.
— Хорошо. Давайте. В каком-то смысле, это связано с вашей прошлой жизнью, хотя связь может оказаться такой отдаленной, что мы не сумеем проследить ее. И все-таки это кое-что.
— Луис Обиспо, — произнес он.
Записывая имя, советник полиции выглядел озадаченно.
— Оно необычное и, в то же время, простое. Произношение имени несколько необычное, но людей с фамилией Обиспо в Системе бесчисленное множество.
Это показалось мужчине любопытным. Он уже почти думал о себе, как о Луисе Обиспо. Он хотел быть этим человеком.
— Еще одна вещь, — сказал он. — Когда меня нашли, у меня имелись при себе деньги?
— Подумываете о том, чтобы уйти? Очень многие так и делают. — Щелкнув замком, Вэл Боргенезе раскрыл папку. — У вас имелись деньги, средняя по размеру сумма. Бизнес вы с ней не начнете, если думаете об этом.
— Я не думал. Каким образом?
— Вот и правильно. — Советник сделал себе еще одну пометку. — Я распоряжусь, чтобы касса выдала; можете получить в любое время. Кстати, вам выдадут полную сумму, без всяких вычетов.
Новость звучала приятно, особенно если учесть, что его ждало впереди.
Боргенезе тем временем продолжил:
— Чем бы вы ни занялись, держите нас в курсе. Понадобится время, чтобы зарегистрировать ваше имя, и, скорее всего, мы выпишем вам пропуск. Возможно, мы выясним нечто, имеющее значение. Если вы настроены серьезно, а я думаю, что это так, то в ваших интересах справляться о расследовании ежедневно.
— Я настроен серьезно, — заверил Луис. — Буду держать вас в курсе.
Собирать оказалось нечего. Одежду, которую он носил, предоставила полиция. Вполне нормальная, на улице никто не обратит внимания. Сойдет, пока он не сумеет позволить себе что-то лучше.
Он спустился в кассу и забрал деньги. Оказалось больше, чем он ожидал; рядовой гражданин не носит такой суммы в кармане. Эта мысль мелькнула в голове, пока он расписывался в получении и выходил из отделения ретротерапии. Советник сказал, что сумма средняя, но оказалось совсем не так.
Он стоял на вечерней улице и пытался сориентироваться.
Может, в количестве денег и нет ничего удивительного. Может, для попадающих в отделение ретротерапии оно среднее. Боргенезе говорил о большой доле самоубийц. Эти люди хотели бы начать заново без страхов и тревог, но не полностью безденежными. Если раньше у него водились деньги, то он захотел бы забрать их с собой, пусть и не такую большую сумму, которую можно отследить — иначе весь замысел пошел бы насмарку.
