С отобранными клиентами он подписывал бы соглашения, а остальным бедолагам объяснял, что ему жаль, но помочь не может.
Путсин наконец пришел в себя.
— Все не так, — угрюмо заговорил он. — У него нет доказательств.
— Не думаю, что он пытается что-то доказывать, — спокойно заметил Боргенезе. — Пусть говорит.
Луис глубоко вздохнул.
— Он вполне мог добиться успеха, но вышло так, что он нанял в лабораторию ассистентку, которая помогла ему довести аппарат до совершенства. Ей не понравились его замыслы; она считала, что открытия, подобные этому, должны служить обществу. Ее мнение его особенно не интересовало, но получалось, что она сама может собрать такую же установку. Поскольку он держал ее в секрете и не мог запатентовать, то ассистентка представляла собой угрозу для его планов. — Луис помедлил. — Ее звали Луиза Обиспо.
Ему не пришлось поворачивать голову. Краем глаза он сумел заметить, как изменилось ее лицо от потрясения. Она правильно выбрала имя, а вот он ошибся.
— Чтобы избавиться от нее, Путсин нанял преступника, Дорна Старрета, — сурово продолжил Луис. — Старрет жил этим промыслом. Настоящий специалист.
Это произошло на Марсе. Однажды вечером Старрет оглушил ее. Он не стал сразу регрессировать Луизу. Погрузил на космический корабль и привез на Землю. В пути разговорился с нею, и Луиза начала ему нравиться. Тогда она была другой, не такой, как сейчас, просто серой мышкой. Но вы знаете, как это бывает, — его к ней потянуло. Он занимался с ней любовью, а о будущем старался не думать.
На Земле он посадил корабль в другом городе и оставил там, а Луизу привез сюда, затащил в Приюты и регрессировал. Ведь ему за это заплатили.
А потом он решил остаться и понаблюдать, как она изменится после регрессии. Выбрал себе жилье прямо через двор от помещения, где оставил Луизу. И тут допустил ошибку. Он спрятал свой регрессионный пистолет внутри приемника позади экрана.
Явился Путсин, чтобы проверить, как обстоят дела. Ему не понравилось, что Старрет остался, ведь одно слово или знакомое лицо иногда могут разбудить память. Он регрессировал Старрета, у которого в нужный момент не оказалось под рукой оружия. Может, Путсин задумал все это с самого начала. На случай с исчезновением Луизы он обеспечил себе железное алиби, так что никто не смог бы его заподозрить, а что касается Старрета, то кто будет искать преступника?
Но все равно он сделал дело только наполовину. Путсин знал, что регрессированные стараются узнать, кем они были, и некоторые из них добиваются успеха. Он не мог допустить, чтобы такое случилось. Поэтому разместил объявление, рассчитывая привлечь Луизу. Когда это произошло, он начал применять к ней установку, намереваясь бросать девушку из настоящего в прошлое и обратно до тех пор, пока она перестанет различать, где прошлое, а где настоящее.
Но не успел он начать, как появился Старрет, и Путсин понял, что следует добраться и до него. Поэтому он допустил умышленную ошибку — устроил маскарад, чтобы заинтересовать Старрета, поймать его и позаботиться известным ему способом сразу об обоих.
Луис прислонился к стене. Теперь он рассказал все и знал, на что мог рассчитывать.
— На этом все, разве что дело у Путсина не выгорело. Старрет оказался парнем, который знает, как позаботиться о своих интересах.
Не считая самого большого и важного из них; здесь он потерпел неудачу.
Ему показалось, что Боргенезе барабанит пальцами по столу, но советник полиции стучал по клавиатуре. Вошел полицейский, и советник кивнул в сторону Путсина.
— Заберите в следственный изолятор.
— У вас нет доказательств, — начал Путсин. Лицо его осунулось и исказилось гримасой страха.
— Думаю, будут, — равнодушно бросил советник. — Вы не представляете, насколько эффективны наши лаборатории. Вы заговорите.
Когда Путсина увели, Боргенезе повернулся в кресле.
— Очень хорошая работа, Луис. Я вами доволен. Думаю, со временем из вас получился бы отличный полицейский. Несколько старомодный, конечно.
Луис уставился на него.
— Вы что, не поняли? — спросил он. — Я Дорн Старрет, дешевый аферист.
Ему следовало узнать себя еще в том мысленном образе, который он рисовал с закрытыми глазами. Левша? Вовсе нет. Таким человек и видит себя в зеркале. В зеркальном отражении правое становится левым.
Советник выпрямил спину. Голос его не звучал больше вежливо и добродушно.
— Боюсь, вы не сумеете подтвердить это, — заявил он. — Отпечатки пальцев? Разве кто-нибудь из прежних подельников Старрета опознает вас? Остается Путсин, но у него не будет возможности дать показания. — Советник улыбнулся. — И, наконец, позвольте вас спросить: когда он предложил участие в своей афере, разве вы согласились? Нет. Вместо этого вы доставили его сюда, хотя понимали, что вам грозит регрессия.
Луис изумленно захлопал глазами.
— Но…
— Здесь нет исключений, Луис. За определенные преступления следует наказание в виде регрессии. Закон не делает различий в той части, как именно исполнять наказание, и это хорошо. Если и существовала такая личность, как Дорн Старрет, то она канула в небытие, когда Путсин ее регрессировал. И не только в гражданско-правовом смысле.
Советник Боргенезе встал.
— Видите ли, регрессия очищает человека от всего, что он когда-либо знал — и хорошего, и плохого. Она оставляет ему только взрослое тело, а мы наполняем его мозг фактами взрослой жизни. Дайте ему малейший шанс, и он поведет себя, как зрелая личность.
Боргенезе не спеша прошелся и остановился перед столом.
— Мы защищаем жизнь. Жизнь каждого. Включая тех, кто еще не стал жертвой. У нас нет смертной казни, и мы ее не хотим. Самое большее, что мы можем сделать с человеком, — дать ему еще один шанс, через регрессию. У нас одно наказание и для тех, кто лишает памяти, и для убийц, только с одним отличием: человек, который регрессирует другого, знает, что у него есть шанс избежать наказания, а у убийцы такого шанса нет.
— Это административное правило, а не закон: полиция не отслеживает жертв регрессии. Иначе гнев и алчность вышли бы из-под контроля. В обществе и так хватает неуправляемых эмоций, а пока они есть, у нас должен быть и клапан безопасности. И регрессия здесь служит прекрасным инструментом.
Луиза попыталась было заговорить, но Боргенезе жестом велел ей сохранять молчание.
— Вы знаете, сколько у нас убитых за последний год? — спросил он.
Луиза покачала головой.
— Четверо, — сообщил советник. — Четыре убийства на население в шестнадцать миллиардов. Своего рода рекорд, и это известно всякому, кто читал загадочные для нас романы двадцатого века. — Он лукаво взглянул на Луиса. — Ведь вы читали, не так ли?
Луис молча кивнула.
