Он встал, взял биту и вышел на улицу. Над городом висело небо, похожее на грязное белье. Холодный влажный ветер насвистывал: зима, зима… Сутулясь, Смит плелся по улице, потом свернул на широкую дорогу, дошел до наполовину разрушенного кирпичного здания и остановился. Над зданием в сером дневном свете возвышались трубы, неподвижные, похожие на стальные голые деревья. Некоторые полуразваленные, некоторые согнутые, некоторые целые.
Он вошел в здание и спустился в подземный зал управления. Проверил приборы, с подозрением прислушался к гудению большого генератора. Сделал несколько необходимых измерений, потом лег на потрепанный диван и попытался снова заснуть. Сон заставлял кинопленку бежать быстрее, и, к тому же, он так устал, бесконечно устал… В полусне или в полуяви ему пригрезился этот самый подвал, опыты, которые он проводил, и особенно тот день, когда, прячась за толстую стену фундамента, он в ужасе прислушивался к страшным звукам Армагеддона. «Бред», — подумал он снова и раздраженно повернулся на бок.
Когда он проснулся, за грязными стеклами окон было уже темно. Он встал, еще раз проверил панель управления и вышел на улицу. Вдалеке лаяли собаки, листья шуршали под ногами. Он поужинал в супермаркете, а затем пошел дальше, насвистывая ковбойскую песенку. Наступила ночь. Фонари, питаемые последним в городе генератором, вспыхивали беспорядочно, как безумная азбука Морзе, и вели Смита к старому кинотеатру. Он ускорил шаг.
Холод, одиночество, страх — все куда-то исчезло. Кинотеатр был, как оазис надежды, на нем сияла разноцветными огнями афиша с надписью: «Человек с золотым револьвером». Смит вошел в зал, поспешил вниз по проходу меж пустых кресел к своему обычному месту. Широкий прямоугольный экран уже светился яркой и цветной кинематографической реальностью: равнины, горы, реки, долины, деревья холмы…
Ларами ехал верхом по краю долины. Устроившись в седле поудобнее, он сдвинул сомбреро на лоб так, чтобы шляпа слегка прикрыла проницательные серые глаза. В долине раскинулось ранчо с обширными угодьями; пасущиеся стада пунктирными линиями расчерчивали зеленую поверхность земли. Вдалеке виднелся небольшой город. Ларами представил себе ворота салуна, жаркие перестрелки и красивую женщину, за честь которой стоит сражаться.
Пришпорив коня, Ларами поскакал по зеленому склону вниз. Он уже вдыхал полной грудью аромат приключений, любви и счастья, которое вот-вот окажется в его объятиях. И он пообещал себе, что больше никогда не променяет Эллен на мрачный фильм ужасов о единственном человеке, пережившем Третью мировую войну.
Но он знал, что обманывает себя. Через полтора часа прерии Дикого Запада, такие реальные и настоящие, начнут превращаться в разбомбленный город из мира киношных фантазий. Когда-то давно, кажется, все было наоборот: город — реальность, а прерии — выдумка.
Но если ты последний человек на Земле, ты должен ради чего-то жить, даже если для этого придется пожертвовать здравым рассудком.
Тем более что никто уже не назовет тебя сумасшедшим.
ВТОРОЙ ПОТОП
Свой рев прервала медная гортань Войны. Везде веселье и разгул, Забавы, пляски, пышные пиры.
Д. Мильтон, «Потерянный рай»
Как и Стендаль, он искал любовниц, но завоевывал их мало; как и Стендаль, он был уродлив; как и Стендаль, он был наделен даром предвидения. Правда, не смог бы подарить своему миру ни Жюльен Сорель, ни утонченную мадам де Реналь. Да и за них его мир был бы признателен еще меньше, чем Стендалю — его мир. Свой он одарил кое-чем более материальным, и все же, по иронии судьбы, в награду ему достались усмешки, а не слава.
Звали его Антон Берк.
Он посмотрел вниз, на вельд, над которым его бесшумно несла охотничья платформа. Это был обширный вельд, и весь принадлежал ему, до последнего дюйма. Здесь бродили зебры, гну, окапи и жирафы. Лев и львица катались в согретой солнцем траве. В мутных потоках воды нежились гиппопотамы и буйволы. На пологих равнинах паслись носороги и слоны. Тут же гуляли, казалось бы, неуместные тигр, кенгуру и оцелот. Акры непроходимых джунглей приютили шимпанзе, гиббонов и бабуинов, горилл, мартышковых и орангутангов. Как гласил сияющий знак над богато украшенным входом с улицы Развлечений в Олд-Йорке, «Вельд» — это зона охоты на кого угодно. Антон Берк, и без того богатый, под завязку населил его представителями фауны, которые почти вымерли еще в эпоху до Исхода, и в результате разбогател еще больше.
Вдалеке справа в небо поднимался прозрачный столб сизого дыма. На охоту сегодня выбралось много групп, и одна из них вполне могла приземлиться и начать готовить обед. Или же это один из андроидов-уборщиков просто жег мусор. Берк взвесил обе эти возможности и все же отверг их: с недавних пор дикари, что жили в резервации по соседству, нашли способ проникать через силовое поле в его угодья и браконьерствовать. Собственно, это обстоятельство и вынудило Берка отправиться сегодня на проверку. Костер могли и дикари развести.
Повернув вправо, Берк откинулся назад в страховочной упряжи и снял с плеча винтовку. Пролетая над неглубокой канавой и следуя перепадам рельефа, платформа слегка накренилась. Оказалось, что источник дыма — небольшой костер на берегу реки. У огня на корточках сидела одинокая фигура и жарила на вертеле мясо. Это была девушка. Платформы она не заметила, пока та не зависла практически у нее над головой. Слишком поздно вскочила девушка на ноги и бросилась бежать. Берк вскинул винтовку, прицелился и нажал спуск. Девушка рухнула как подкошенная и скатилась в ручей.
Берк приземлился, спешился и вытащил тело на берег. Одета девушка была в скудное подобие саронга из шкуры антилопы — так одевались все женщины из резервации. Волосы у нее были цвета полуночного неба, а темные брови — такие тонкие и выразительные, что казалось, будто их нарисовали. Поразительно молодая, девушка скорей всего едва-едва разменяла третий десяток. Хотя тело у нее необычайно симметричное… Может, ей и тридцати нет. Жертвы добровольного апартеида, изгои оказались не столь чувствительны к космической радиации, как цветные, и бесплодие постигло их не сразу после памятных бурь.
Пока девушка не очнулась от шокового выстрела, Берк вернулся к костру. Там, насаженная на самодельный шампур, жарилась лопатка окапи. Метрах в пятнадцати от огня, едва скрытая в траве, лежала туша: в боку у животного торчало примитивное копье. Берк уставился на труп в холодной ярости; мысленно прикинул, во сколько ему обошелся не съеденный обед дикарки. Затоптав костер, он спихнул угли и головешки в воду, а после вернулся к платформе. По радиофону связался с базой и, назвав координаты, попросил жену прислать андроида — чтобы тот убрал убитое животное. Нельзя чтобы хищники отведали плоти окапи, иначе станут предпочитать ее ежедневному рациону из говядины.
