Табличка на двери из матового стекла гласила: «КЛИНИКА ОМОЛОЖЕНИЯ ХИКМАНА. Новоземное отделение». Старик вышел из лифта, открыл ее и зашел.
— Мне назначено к доктору Хикману, — сказал он девушке в приемной. — Меня зовут Кристофер Старк.
Девушка взглянула на него со смесью понимания и презрения, после мотнула головой в сторону кабинета.
— Проходите.
Доктор Хикман был сбитым человеком небольшого роста, с яркими карими глазами и похожей на пух каштановой шевелюрой. Он вышел из-за стола навстречу Крису и пожал руку.
— Присаживайтесь, мистер Старк.
Крис сел.
— Перво-наперво, — сказал он, — я хочу знать, сколько лет скину.
Доктор Хикман наклонился к нему:
— А я перво-наперво желаю знать, на сколько лет вы хотите выглядеть?
— На двадцать пять, — ответил Крис.
— Гм-м…
— И мне нужно новое лицо: приятнее родного и отличное от него, чтобы меня не узнавали. Прибавьте к этому широкие плечи и сантиметров пять роста. Это вам под силу?
— О да, — заверил доктор Хикман. — Это стандартные процедуры для нашей клиники. Сколько вам сейчас?
— Семьдесят четыре.
— Понятно.
Из ящика стола доктор Хикман достал глянцевый буклет, полистал и, дойдя до нужной страницы, провел пальцем по двум параллельным колонкам цифр. Потом его яркие карие глаза снова взглянули на Криса.
— Если у вас относительно крепкое здоровье, мистер Старк, то оставшиеся вам десять лет сократятся до двух.
Крис кивнул. Он-то надеялся на три, но бедняки — даже богатые — не выбирают.
— Сколько потребуется времени?
— Месяца три — четыре. — Доктор Хикман откашлялся. — Профессиональная этика, однако, требует предупредить, — продолжил он более серьезным тоном, — что мы не рекомендуем ускорение пять-к-одному. Всегда есть риск, что под конец ускорится клеточный распад, к которому присовокупится быстрый синаптический износ и…
— Я все же рискну, — перебил его Крис, — только дайте мне мои два года. Итак, когда можно начинать?
— Прямо сейчас, — со вздохом произнес доктор Хикман, — если пожелаете.
— Отлично, — сказал Кристофер Старк. — Устал я от старости.
Табличка на потертой двери гласила: «В. УЭСТОН, эксперт-электронщик. Специалист по ремонту узловых соединений». Дверь открылась, и вошел высокий, широкоплечий юноша с глазами старика, который только что покинул салон антиграв-такси на острове Нантакет-2. За грудой инструментов на столе, который также служил стойкой и верстаком, стоял мужчина средних лет с усталыми лицом и редеющей шевелюрой.
— Мистер Уэстон? — поинтересовался гость.
— Да, сэр, — ответил пожилой.
— Меня зовут Саймон Питерс, — представился юноша и тут же спросил: — Что вам известно и компенсаторах пространственно-временного нексуса?
— Как же, — мигом оживился Уэстон, — о них мне известно все. Я их с завязанными глазами перебираю. Могу…
— Отлично, — прервал его Саймон Питерс. — У меня есть один, и я хотел бы, чтобы вы его разобрали. Он установлен на борту кеча, который я прикупил недавно. Правда, когда будете заново собирать механизм, измените настройки так, чтобы я мог направиться в любую точку пространства-времени, после чего он проложит маршрут, учитывающий необходимое пространственное расстояние, и синхронизирует его с необходимой транссветовой скоростью, чтобы привести судно в заданную точку в течение нескольких часов. Вам это под силу?
В. Уэстон побледнел.
— Да, мне это под силу, но есть заковыка, мистер Питерс. Вам, несомненно, знакомы нормы межпланетного кодекса об использовании нексуса.
— Несомненно, — ответил Саймон Питерс. — Знаю кодекс на зубок и могу процитировать слово в слово: «Любой замеченный в сознательных манипуляциях с компенсатором пространственно-временного нексуса должен быть приговорен к тюремному сроку от десяти до двадцати пяти лет. Любой замеченный в намеренном изменении компенсатора пространственно-временного нексуса с целью путешествия в прошлое должен быть приговорен к смертной казни». Нас учат, мистер Уэстон, что прошлое принадлежит тем, кто живет в нем, а мы, живущие в сегодняшнем дне, должны держаться подальше от дня вчерашнего. Но нам никогда не скажут, что все эти запреты — из страха, что кто-то отправится в минувшую эпоху и, используя там знание о будущем, сколотит состояние. Запустит таким образом цепочку финансовых событий, которая сделает сегодняшних нищих богатеями, а богатеев — нищими. Понимаете, мистер Уэстон, путешествия в прошлое этически вовсе не плохи, они лишь опасны экономически — для нынешних власть предержащих.
Уэстон часто-часто заморгал, а значит, смысл сказанного до него дошел. Впрочем, радоваться было рано.
— И все же, мистер Питерс, наказание за такие дела — смерть, — напомнил он.
— Послушайте, — ответил Саймон Питерс, — я не знаю, удастся ли мне изменить прошлое, но думаю… надеюсь, что небольшую поправку получится внести. И даже, если меня ждет успех и в будущем события изменят ход, этого никто не заметит. Поэтому, если вас и арестуют, то не за то, что я сделаю — или уже сделал — в прошлом. Каждый год пропадают корабли с экипажами и ведь они, насколько нам известно, отправляются во вчера. При этом никого ни разу еще не судили и даже не обвинили в манипуляциях с компенсатором пространственно-временного нексуса. В общем, волноваться вам стоит лишь по поводу моей оплаты услуг, а волноваться тут, поверьте не стоит: сколько скажете — столько заплачу Итак, мистер Уэстон?
Усталость немного сошла с лица Уэстона, и он чуть выпрямился.
— Надоела мне бедность, — сказал он.
— Отлично, — обрадовался Саймон Питерс. — Тогда идем со мной на кеч.
Дату он выбрал тщательно: в центре омоложения дали гарантию на два года, но рисковать он себе позволить не мог. Поэтому допустил крюк в две недели, и 15 апреля 2251 года вошел в атмосферу Тефии — ровно за год, одиннадцать месяцев и две недели до того, как Кристофер Старк покинет квартиру Присциллы Петровой и будет — или не будет — осужден за убийство.
Оставив судно на приколе, Саймон отправился в Новый Вавилон. Первым делом заглянул на улицу Утешную, рассчитывая, что его любовь уже начала свою карьеру. Предположение оправдалось: он нашел ее в том же доме, где найдет ее Кристофер Старк через год и одиннадцать с половиной месяцев.
Она сидела за столиком в углу, одна. На плечи ей ниспадали золотистые пряди, еще не остриженные. Щеки слегка пухлее, чем когда он повстречал ее в Мильтонии, а в линии губ и подбородка уже не видно той суровости.
Он присел рядом.
— Ты новенькая.
Она вздрогнула, посмотрев на него, и Саймону даже показалось на мгновение, что она его узнала. Но нет, скорее всего, не узнала, потому как ответила просто:
