Хилл боялся открыть глаза и разрушить иллюзию — единственное, что пока спасало его от безумия.
Когда туман в голове рассеялся, нахлынула боль. Ломило грудь, особенно левую половину. Внезапно «маятник» остановился, и «колыбель» сменилась чем-то твердым. С ритмичными интервалами дул ветер, но израненное тело не ощущало заветной прохлады.
Хилл лежал, не шевелясь, и мучительно вспоминал. Надо признать, он облажался: наверное, Шейда засекла «мотылька», пока собирала ягоды, проследила, куда он сядет и, быстро сообразив что к чему, притворилась спящей, чтобы заманить незваного гостя в долину. Сам виноват — слишком буквально воспринял россказни худжири о несмышленом дитя. Шейда оказалась неглупа, даже очень, и вдобавок обладала развитой интуицией: сразу поняла, что, увидев ее, Хилл не поверит собственным глазам и предпочтет реальности стереотип.
Смирившись с поражением, Хилл разлепил веки.
Стояла глубокая ночь. Он лежал в огромной коробке с прутьями вместо стен. Судя по характерному запаху, клетка служила темницей не в первый раз. Сквозь прутья можно было видеть густую листву, залитую лунным светом. Превозмогая боль, Хилл встал. Прутьями оказались стволы, расположенные почти вплотную. Пол и крышу заменяли перевязанные лианами сучья. Внезапно его осенило: он в клетке, подвешенной на дереве.
Далеко внизу на расстоянии километра в мерцании звезд знакомо поблескивало озеро. Выходит, Шейда пронесла пленника через всю долину.
Но где же сама тюремщица? Отправилась навестить худжири?
Услышав ритмичные завывания ветра, Хилл опустил взгляд. От подножия дерева к лесу тянулся гладкий гранитный монолит. На равнине он примыкал к поистине гигантскому массиву с двумя выпирающими вершинами. Оттуда уходил на север, к озеру, где разветвлялся надвое; на юге его венчал огромный валун, окаймленный густой чащей…
Снова поднялся ветер; величественные вершины вздымались и опускались. Сегодня худжири повезло — Шейда осталась дома.
Хилл перетянул ноющие ребра пластырем, найденным в походной аптечке. По счастью, Шейда не забрала ни рюкзак, ни пояс, только вдребезги разбила рацию. Он откопал сухпаек, молча поел и запил водой из фляги. Потом снова закинул за спину рюкзак и принялся изучать темницу.
Выводы напрашивались неутешительные. Стягивающие стволы лианы оказались на удивление прочными, а ножа под рукой не было. Прутья намертво крепились к крыше и полу и никак не желали ломаться. После тщательных поисков обнаружилась дверь: шесть вертикальных бревен, еще два поперек, на петлях из прочных лиан.
Хилл понимал, что впустую тратит время. Даже сумей он выбраться из темницы, с такой высоты ему не слезть.
Осознав всю тщетность своих усилий, он растянулся на полу и забылся беспокойным сном. Утром его разбудил громкий всплеск и оглушительное фырканье. Шейда купалась в озере. Вода струилась по необъятной груди, густые волосы рассыпались по плечам. Алебастрово-белая, как у худжири, кожа была неподвластна палящему солнцу.
Стоя по пояс в воде, великанша принялась расчесывать спутанные пряди пахотными вилами, «позаимствованными» у крестьян. Длинные, но очень редкие железные зубья не справлялись с буйной гривой. Кое-как пригладив шевелюру, Шейда швырнула «гребень» на берег и по горло опустилась в озеро. Волосы ровной пелериной накрыли поверхность, и прическа приказала долго жить. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Шейда подняла голову… и улыбнулась.
Наконец она выбралась на сушу; потоки воды сбегали по обнаженному телу и срывались с крутых бедер. По-прежнему улыбаясь, Шейда двинулась к клетке. Хилл испуганно прижался к стенке. На фоне насыщенных утренних красок лицо тюремщицы казалось совсем громадным. С высоты горного хребта она смотрелась юной красавицей, в озере плескалась прелестная великанша, вблизи же Хилл увидел чудовище. Брови — как поросшие чащей гранитные уступы. Нос точно отвесная скала. Родинка на щеке походила на язву, за массивными губами хищно поблескивали желтоватые зубы.
В следующий миг огромная ладонь заслонила свет. Хилл, не в силах пошевелиться, наблюдал, как длиннющие пальцы распутывают лианы, подпирающие дверь.
Створка распахнулась, и Шейда достала пленника и осторожно поставила на землю.
Взгляд охотника скользнул по бледным столпам ног, по темнеющему бугорку Венеры, поднялся по необъятному животу к алебастровым холмам грудей и уперся в улыбающееся лицо.
Улыбка тут же сменилась оскалом.
Хилл покрылся мурашками. Следом нахлынул страх пополам со сладостным предвкушением.
Большим пальцем ноги великанша подтолкнула пленника.
Тот ринулся прочь из леса, на равнину. Трава пела под ногами. Покрытое синяками тело и сломанные ребра вторили ей в унисон. К горной гряде, не надеясь добежать, нет — просто иного пути не было — туда, где у подножия валялся заветный «веслих» (если только Шейда не нашла его первой, хотя это маловероятно). «Веслих» единственный сулил спасение.
Земля содрогнулась, и беглеца накрыла гигантская тень. Он заметался по сторонам, лишь бы снова не попасть в громадную ладонь. Но игра состояла в другом. Шейда перешагнула добычу и резко выставила поперек дороги правую ногу. Хилл с разбегу налетел на нее и упал, обливаясь кровью.
Раздался жуткий звук, словно тысячи электрических пил вонзились в сталь. Шейда смеялась.
Хилл распластался перед ней в раболепном экстазе. Но в следующий миг вновь ощутил прикосновение большого пальца и бросился бежать. Суть игры прояснилась. Он сам играл в нее не раз с красотками из межгалактического борделя. Только на смену искусственной гравитации пришла настоящая, мягкий садизм уступил место изощренному, но это лишь усиливало остроту ощущений.
Куда же он раньше смотрел? Как не сообразил, что психологически не годится для этой миссии?
И куда смотрел Галактический совет?
Антистрофа
Галактический совет зрил в корень.
Помимо анкетных данных досье Хилла содержало нарытый особым отделом компромат. В сумме пороки героя перевешивали добродетели. В резюме черным по белому значилось, что охота на великаншу-садистку станет для Хилла последней.
Зачем же Галактический совет послал его на верную смерть? Возможно, их возмутили его извращенные пристрастия? Или они увидели в них отражение своих сокровенных помыслов?
Независимо от истинных мотивов, официальный довод был не придерешься: худжири требовалась помощь, а из свободных охотников под рукой был только Хилл.
Безумец Норман Хилл.
Строфа
Он распростерся на полу камеры. Тело превратилось в сплошной синяк, минимум три ребра сломаны, из разбитого носа сочится кровь.
Солнце стояло в зените. Хилл был не против продолжать игру, но Шейде забава наскучила и она вернула пленника в клетку А сама исчезла. Наверное, отправилась к худжири за новой игрушкой на случай, если старая совсем испортится.
