Эта мысль жгла как огнем.
Каким-то чудом рюкзак и пояс остались на месте. Собравшись с силами, Хилл привалился спиной к прутьям и поел. Немного — из экономии.
Вопрос, зачем? Ведь завтра припасы уже не понадобятся. Завтра он умрет.
Умрет.
Но разве не именно этого он всегда хотел? Умереть? Не за смертью ли наведывался в межгалактический бордель? Всякий раз, когда толстая шлюха острой «шпилькой» впивалась ему грудь, разве не мечтал, чтобы каблук вонзился в самое сердце? Не жаждал гибели и оргазма в те мгновения, когда путаны в шипованных, купленных им же ботинках, расхаживали по его обнаженному телу?
Да, хотел, желал — но сиюминутно. Не после. Потом, невзирая на мучительный стыд, боль и раскаяние, в душе воцарялся покой.
Как царил сейчас. Нет, умирать Хилл не хотел. Почти.
С горы в долину дул теплый ветерок, клетка мерно покачивалась. Хилл невидящим взглядом смотрел на озеро. Внимание привлекла вещица на берегу. Затуманенным сознанием он не сразу узнал «гребень» Шейды.
Но даже узнав, долго не мог понять причину внезапно вспыхнувшего интереса. В памяти то и дело всплывали утренние забавы Шейды, странная очередность ее «ходов», которая объяснялась незыблемой скоростью беглеца и его приверженностью к прямым, не хаотичным маршрутам — как того и требовали правила. Надо признать: Хилл избрал тактику, и мучительница ей следовала.
А если поменять правила, не сделает ли она очередной ход по инерции?
Вот тогда Хилл понял, почему смотрит на «гребень».
Карта не бог весть какая, но других все равно нет. Как только Шейда вернется, он разыграет партию. Разыграет любой ценой.
Однако сыграть ему в тот день не довелось. Шейда явилась затемно; то ли устала, то ли боялась потерять игрушку в сгущающихся сумерках. Долго разглядывала его сквозь прутья решетки, глаза — как две бледные луны на сумеречном лике. Чарующее дыхание отдавало ароматом диких ягод… К своему ужасу Хилл осознал, что мечтает поскорей начать игру. Мечтает вновь очутиться на земле, подгоняемый большим пальцем, но не затем, чтобы воплотить в жизнь свой план и сбежать, нет. Хотелось заново испытать блаженное подчинение чужой воле.
Хилл сидел без сна в темноте, обливаясь холодным потом, а Шейда мирно посапывала неподалеку. Из носа опять потекла кровь, сломанные ребра пиками выпирали на кардиограмме боли. От ровного дыхания великанши шелестели листья в кронах. Хилл вдруг понял, как одинок. Один в ночи, во Вселенной — на веки вечные…
Антистрофа
Нет, он был не одинок. В призрачных тенях за спиной ветер времени шуршит страницами «Половой психопатии», и на сцену выходят персонажи Крафта-Эбинга. Вспыхивают софиты — пляска смерти началась. Шлюха исполняет пируэт, садист танцует ригодон, мазохист приседает в менуэте. Фетишист вальсирует с ботинком, содомит — с овцой. Гомосексуалисты льнут друг к дружке. А Руссо и Бодлер взирают на это действо из-за кулис.
Строфа
Утро застало Шейду за купанием. Из своей темницы Хилл внимательно следил, куда упали вилы.
Остатки припасов и воды он прикончил еще до рассвета, пока мучительница спала. Во время ее купания успел заново перевязать ребра. Рюкзак решил не брать, нет смысла. Снял с ремня пустую флягу, контейнеры, а рацию выкинул давным-давно. Все равно проку от нее никакого. Центр ГС на Первобытной планете состоял из одного человека, модульного блок-поста и «мотылька», которого Хилл позаимствовал для миссии.
Надежды, что Шейда начнет игру как обычно, не оправдались. Великанша достала узника из клетки и с высоты своего гренадерского роста швырнула на середину озера.
Удар пришелся на левый бок, Хилл едва не потерял сознание от боли. Оттолкнувшись от дна, он сбросил ботинки и, вынырнув на поверхность, отчаянно погреб к противоположному берегу — ведь именно этого ждала Шейда. Расчет оказался верен. От ее довольного смеха закладывало уши. В следующий миг могучая рука ухватила его за шиворот и снова закинула в воду. На сей раз он всплыл спиной вверх, как утопленник, в надежде показать, что не приспособлен для таких игр. Если продолжать в том же духе, «игрушка» просто-напросто умрет.
Шейда разгадала посыл, а может, ей забава наскучила. Так или иначе, она выловила полумертвого пловца из воды и положила на поросший травой берег. Он распластался на правом боку, тяжело дыша. Неподалеку, в густых зарослях, виднелись вилы. Похожие попадались в руинах местных деревень во время подготовки к миссии. Обычно их венчал длинный деревянный штырь, чтобы цеплять к запряженным в плуг волам. У «гребня» Шейды никакого штыря не было — наверное, сломался.
Передышка получилась короткой. Большой палец уже вовсю подталкивал недавнего пловца. Он распластался у ее ног, еле сдерживаясь, чтобы не припасть к ним губами. Шейда радостно захохотала и вновь шевельнула пальцем. Хилл вскочил и бросился бежать в сторону леса, хотя умом понимал — не успеет. Так и случилось. Правая нога великанши преградила ему путь. Он рухнул как подкошенный, борясь с желанием раболепно подчиниться. Нет, билось в голове, эту шлюху ты должен прикончить, пока она не прикончила тебя! Собравшись с силами, он встал и помчался на равнину, на бегу считая шаги. Бах — правая нога вновь перекрыла дорогу. Но Хилл дернулся в сторону, смягчив удар. Потом снова побежал, кропотливо высчитывая шаги. На тот же счет Шейда выставила ногу.
Хилл мчался по равнине. Не переставая считать, метался вдоль озера, раздираемый противоречивыми желаниями продолжить игру и поскорей добраться до вил, чтобы положить конец кошмару.
Но мало просто подобрать вилы. Надо сделать это вовремя.
Шейда хохотала без остановки. Потревоженные птицы слетели с крон и в испуге носились по небу. Хилл отчетливо их видел, когда в шестой раз подряд рухнул навзничь. Он тщательно отмерил три последних «хода», четвертый приведет его к «гребню».
Хилл лежал, тяжело дыша. Шейда опустилась рядом на корточки. Колени — два гранитных вала, соски — бутоны диких роз. Волосы черными грозовыми тучами обрамляют лицо.
Хилл вскочил и ринулся за «гребнем», тщательно выверяя каждый шаг. Подошвы носков стерлись, голые ступни кровоточили. Но он словно не чувствовал, подбираясь все ближе к заветной цели. Позади содрогнулась земля — Шейда снова вступила в игру. Хилл бежал, не меняя скорости, а когда до вил осталось несколько метров, удвоил темп. Подхватив вилы, поставил их на попа, зубьями вверх. Шейда уже занесла ногу, готовясь обрушить на тропу свой могучий вес. Хилл не дрогнул, в последний момент выпустил рукоять и метнулся в сторону.
ХРЯСЬ!
От оглушительного вопля птицы разлетелись прочь. Озеро покрылось мелкой рябью. Шейда с грохотом плюхнулась на землю и, задрав правую ногу, с криком вытащила из пятки острые зубья. Хилл подобрался, понимая: еще секунда, и вилы полетят в него. Однако вышло иначе. Шейда отложила «гребень» и мрачно покосилась на беглеца. Тот не мешкая бросился наутек.
