Тщетность пустой уверенности
Эти нападки на христианские убеждения требовали энергичного и аргументированного ответа от верных христиан. К сожалению, в католических странах, да в той же Франции, реакция была крайне неадекватной. Церковные лидеры не были равнодушны к растущему потоку неверия, но пытались сдержать его традиционными средствами. Они обратились к светским властям с призывом подвергнуть цензуре «опасные» книги, но, как правило, им были незнакомы основные проблемы, которые поднимали насмешники.
В Англии все было иначе. Ряд литераторов выступили против деизма, и больше всего здесь прославился епископ Джозеф Батлер (1692–1752). Его монументальная работа «Аналогия религии», по сути, закончила дискуссию для мыслящих людей. Стычки продолжались годами, но после Батлера стало ясно: фундаментальные вопросы решены.
Деисты с их уверенным оптимизмом предполагали, что они знают все о Божьей мудрости и цели. Они читали обо всем в устройстве природы. Впрочем, Батлер с обезоруживающей ясностью увидел, что жизнь полна сложностей и чудес.
Он не пытался доказать существование Бога. Деисты, кстати, никогда и не пытались опровергнуть эту логическую возможность. Батлер не отвергал и разум, приняв его как естественный свет, озаряющий жизнь человека. Но он бросил вызов суверенитету разума. Разум, по его словам, не дает нам полной системы знаний – одни только вероятности.
Тем самым Батлер подорвал крепость деизма, его уверенность в разуме. Природа, по его словам – не та сфера, где разум является высшим. Она полна мрака и необъяснимых загадок. Что ни шаг – и мы теряемся. И если мы встречаемся с такими трудностями в природе, стоит ли удивляться, если то же самое ждет нас в религии?
Но сделаем еще один шаг. Мы познаем естественное течение природы, поскольку оно раскрывается нам во впечатлениях – кстати, как и наши проблемы и растерянность. И если с религиозными истинами мы испытываем аналогичные трудности, не разумно ли предположить, что один вид знания столь же надежен, как и другой? Мы обычно действуем на основе вероятности. Почему в религии не поступить так же?
В конце концов деизм рухнул от собственных слабостей. Он стоял на ложном оптимизме. Он не мог объяснить беды и невзгоды жизни. Законы природы были ясны и неизменны, и деисты предполагали, что моральные решения человека, взятые из природы, также просты и неизменны. На вопрос: «Почему люди не всегда ясно видят религиозные истины в природе?» деист мог ответить только: «Священники лгут». Но это было слишком просто, чтобы быть правдой, и мало кто в это верил.
Однако отказ от деизма не вернул христианству центрального места в западной культуре. Негатив эпохи Разума остался надолго. Современная культура – ее искусство, образование, политика – была освобождена от формального влияния христианства. Люди сознательно попытались устроить религиозно нейтральную цивилизацию. Для веры отводилась частная сфера – Церковь, дом и сердце. Это мы и находим в современных светских обществах.
И это оставляет христиан перед основной проблемой современной эпохи: могут ли христиане, как граждане, добиваться того, чтобы государство обеспечивало соблюдение христианских нравственных стандартов? И если да, то в какой степени? Или если христиане откажутся от идеи насильно заставить людей вести себя по-христиански, то какую норму поведения им, как гражданам, надлежит пытаться сделать обязательной для всех?
Рекомендации к дальнейшему прочтению
Brinton, Crane. The Shaping of the Modem Mind. New York: The New American Library. 1953.
Gragg, Gerald K. The Church and the Age of Reason: 1618–1789. Middlesex: Penguin Books, 1900.
Gay, Peter. Age of Enlightenment. New York: Time-Life Books, 1900.
–. The Enlightenment: An Interpretation: The Rise of Modem Paganism. New York: Allred A. Knopf, 1900.
McGrath, Mister. Science and Religion: A New: Introduction. 2nd edition. Malden MA: Blackwell, 2010.
Pearse, Meic. The Age of Reason: From the Wars of Religion to the French Revolution, AD 1570–1789, Baker History of the Church. Vol. 5. Grand Rapids: Baker, 2000.
33. Доводы сердца
Паскаль и пиетисты
Когда умирает любимый человек, как поступить с его вещами? Это почти вселенская проблема.
Через несколько дней после смерти Блеза Паскаля слуга случайно заметил на одежде великого ученого любопытный выступ. Он распорол подкладку и вытащил сложенный пергамент, на котором рукой Паскаля было что-то написано. Внутри пергамента оказался исписанный листок – с теми же точно словами, что и на пергаменте.
Год 1654-й от Рождества Христова.
Понедельник, 23 ноября… ночь, где-то с половины одиннадцатого
до половины первого.
Бог Авраама, Исаака и Иакова,
Не философов и схоластов.
Уверенность, уверенность, любовь, радость, покой.
Бог Иисуса Христа…
Я отделил себя от Него, я убежал от Него, отрекся от Него, распял Его.
Да не буду я никогда отделен от Него…
Самоотречение, абсолютное, сладостное…
Эти слова были из мистического просветления Паскаля – два часа в присутствии Божьем! Восемь лет он прятал листок с ними в своей одежде, распарывал, когда нуждался в них, читал и снова зашивал. Это была его тайна, память о благодати, снизошедшей на его душу.
Даже в эпоху Разума жажду души нельзя было игнорировать. Как напоминание об этом возникло важное новое движение – пиетизм.
Католик Блез Паскаль и ранние пиетисты, в основном лютеране, на первый взгляд не принадлежат к одному и тому же потоку христианской истории. В XVII–XVIII веках, на фоне возобладавшей враждебности к самой вере, привычные религиозные разделения теряли свою роль. Влиятельные мыслители Просвещения обрушились на Паскаля с критикой, – но тем самым показали, что не могли последовательно отстаивать свое узкое формальное понимание разума, не принимая при этом довольно значительных логических допущений или «прыжков веры». И в центре важного свидетельства Паскаля вовсе не пребывала некая претенциозная, всеведущая, самодостаточная версия человеческого разума. Он проявил более глубокую мудрость и признал связь разума и сердца. Паскаль и пиетисты отводили сердцу важнейшую роль в познании Бога. Но как в эпоху Разума они поддерживали жизнь души?
Воззвания к «дешевой благодати»
Католическая Церковь XVII века не испытывала недостатка в духовных героях ни в Европе, ни в новых мирах – Азии, Африке, Америке. А во Франции она ревностно берегла свои мощные альянсы, уже ставшие привычными. Высшее духовенство Церкви знало, сколь важную роль оно играет в политической иерархии и делили доходы нации и роскошь двора с аристократами и королями.
