– А ты, когда лез сюда, о чём думал?
– Ну…
– Быстро за оружием!
– Это что за наезд?! – попытался вернуть себе поплывший имидж спасителя Точилин.
– Вперёд, секьюрмен! – Редошкин толчком отправил Точилина к «дирижаблю».
Лейтенант подчинился, сообразив, что уцелеть может, только присоединившись к компании «конкурентов», какими видел боец спецназа ФСБ спецназовцев ГРУ.
Максим заскочил в кабину самолёта, бегло осмотрел скудные запасы оружия: «Вербу», два «бластера» и огнемёт «шмель» (надо же, совпадение, мелькнула мысль: «шмель» против шмелей), выбрал последний, надеясь, что компактный огнемёт пригодится в противоборстве с роботами «центра обороны». Вскрыл одну из банок «растительных консервов», быстро запихал в рот куски странно пахнущих «овощей», пока не прибыли Редошкин с Точилиным.
– Поешьте, на голодный желудок воевать нездорово.
– Я не голоден, – заикнулся Точилин.
– Недавно ел? – осведомился Редошкин. – Или брезгуешь?
– Подстрелил зайца, – признался лейтенант.
Редошкин посмотрел на Максима, взгляд которого выразил всё, что он думает о лейтенанте.
– Я же приказал не стрелять… местных животных!
– Некогда было… грибы собирать, – отвёл глаза Точилин.
Максим медленно выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы. Хотелось сказать очень многое, хотелось материться, выразить отвращение к молодому оперу «Альфы», считавшему, что ему всё дозволено, дать по морде, в конце концов, но времени на разборки и воспитательную работу не было, и он ограничился одним словом:
– Мудак!
Точилин побледнел, открыл рот, собираясь что-то сказать, но наткнулся на угрюмый многообещающий взгляд Редошкина и вышел из кабины, прихватив «бластеры».
– Надрать бы ему задницу! – сказал Редошкин.
– Боюсь, Лес когда-нибудь сам даст ему по морде, если он ещё раз начнёт охотиться.
– Вроде бы он не из волчьей породы, должен понимать свою зависимость.
– При чём тут волчья порода?
– Поговорку вспомнил: зайца ноги носят, лису хвост бережёт, волка зубы кормят.
– Тогда мы одновременно и зайцы, и лисы, и волки. Хотя в разной степени.
– И медведи, – добавил Редошкин.
– А они тут с какого боку?
– Лучше нас не трогать.
Максим улыбнулся.
– Ешь быстрей, чует моё сердце, лётчики не собираются сами идти к нам сдаваться.
– Это уж как пить дать.
Вооружились «бластерами», взяв сразу по паре штук. Максим некоторое время колебался, брать ли с собой «лобаевку», потом решил всё-таки взять, несмотря на неудобство ношения сразу трёх «пушек».
Выбрались из самолёта на поверхность выступа, отсвечивающего лаковой чернотой.
Точилин ждал соратников над обрывом колодца, направив в отверстие ствол «бластера».
– Пойдёшь за нами, – сказал Максим.
– Оттуда какой-то треск донёсся…
Прислушались, пытаясь уловить в могильной тишине подземелья необычные звуки.
– Пошли. – Максим начал спускаться.
За ним последовали Точилин с Редошкиным.
Вошли в тамбур второго уровня системы штреков, люк которого так и остался открытым. Максим включил фонарь, потом выключил, когда впереди открылся освещённый «плесенью» участок коридора.
За перегородкой их кто-то ждал, но выстрелить Максим не успел: полупрозрачный силуэт отпрянул от останков ранее ликвидированной «многоножки» и растворился в скруглении коридора.
– Паук? – спросил Редошкин, идущий следом.
– Не похоже, – ответил майор. – Скорее нетопырь какой-то с крыльями, просвечивает насквозь.
– Похоже, начинает просыпаться вся местная техника.
– Куда мы идём? – осведомился державшийся сзади Точилин.
– Тебе же сказали – ищем лётчиков.
– Откуда вы знаете, где их искать?
– От верблюда, – буркнул Редошкин.
– Не груби, лейтенант, – укоризненно проговорил Максим. – Мы в одной лодке, держаться надо вместе, прикрывая друг друга.
– База большая, мы здесь никого не найдём, – не обратил внимания Точилин на реплику Редошкина.
– Я знаю, куда идти, – сказал Максим. – Здесь всего два отсека имеют энергетическую подпитку. В центральном зале мы были, теперь проверим зал поменьше.
– Откуда вы знаете о существовании двух залов?
– Лес подсказал.
Точилин скептически хмыкнул, однако Максим не дал ему времени на высказывание сомнений, тенью скользнув сквозь отверстие в перегородке.
Дошли до кольцевого коридора, повернули налево, обходя главный зал «центра обороны».
– Не нравится мне это… – тихо проговорил Редошкин.
– Что?
– Тишина… почему нас никто не встречает? Ведь мы уже убедились, что они наблюдают за нами.
– Не вижу камер, – сказал Точилин.
– Мы решили, что камеры здесь встроены в стены.
– Лётчики вполне могли отступить в другие отсеки.
– Проверим второй зал и вернёмся.
Добрались до малого радиального коридора, ведущего в центр подземелья. Снова впереди в сгустившемся сумраке мелькнул силуэт «нетопыря». Цокнули коготки по полу. Некий механизм явно следил за пришельцами, но в контакт вступать не решался, либо имел задание не вмешиваться.
– Заманивает, – проворчал Редошкин.
Тщательно осмотрели очередную перегородку в тупике коридорчика.
– Ну и куда подевался наш нетопырь? – осведомился Редошкин.
Вместо ответа Максим в два удара проломил дверь перегородки импульсами «бластера», и отряд оказался в коротком коридорчике, ведущем в помещение, заросшее такими же «мшистыми кочками» размером с хорошего медведя, но накрытыми «шляпками грибов» на тонких ножках. Светилась здесь только одна «кочка», а напротив неё на сиденье в форме поварёшки устроился один из лётчиков. Голова у него скрывалась внутри яйцевидного колпака, руки были всунуты в «мох» своеобразной панели, играющей вертикальными световыми лучиками.
– Ах ты, сука! – вдруг кинулся к нему из-за спин напарников Точилин.
– Стой, дурак! – рявкнул Редошкин, но было поздно.
Точилин наскочил на почти невидимую паутинку, окружавшую «кочку» вместе с оператором, по ней пробежала волна злых электрических молний, и он с воплем отлетел назад, роняя «бластер».
– Идиот! – подскочил к нему Редошкин. – Живой?!
Оператор в «поварёшке» вытащил руки из «мха», откинул колпак, оглянулся и, вскочив, метнулся в глубь зала.
