«Всего лишь, ага, – скептически подумал Яша, вспоминая вчерашние приключения. Похлопав по карману пиджака, он нащупал злополучный перстень. – Какой же ты была, а?.. Может, мы бы поладили, знай я тебя получше. Два умных человека ведь всегда могут договориться».
Тётка смерила его оценивающим и почему-то сразу неодобрительным взглядом поверх очков в модной красной оправе. Она пыталась устроиться в своём кресле поудобнее и всем своим видом демонстрировала, что соседи ей мешают. А может, она тоже хотела место у прохода.
Яша улыбнулся, представив, что будет, если он посмотрит на неё поверх уже своих очков.
Меж тем все наконец расселись на свои места. Командир корабля порадовал пассажиров традиционным приветствием, и самолёт загудел. Симпатичная стюардесса начала стандартную демонстрацию аварийно-спасательного оборудования. Войник невольно зажмурился. Он никогда не страдал аэрофобией… но ведь и египетские царевны за ним раньше не охотились.
Но самолёт благополучно преодолел взлётную полосу и постепенно поднялся ввысь, унося Якоба из московской весны и, как хотелось верить, прочь от проблем. Когда табло «Пристегните ремни» погасло, а напитки ещё не принесли, Войник открыл столик, достал блокнот и старенький «Паркер». Аккуратным почерком в треть высоты клетки он вывел сегодняшнюю дату. По доброй традиции Якоб совершил ритуал определения вероятности благого исхода, сложив все числа даты – седьмое апреля две тысячи девятнадцатого года, – пока не получил конечный результат.
Пять. Самое вредное число! Неопределённая середина, когда результат непредсказуем, а фортуна – ветрена. Ну что ж, человек – сам кузнец… и другое рифмующееся слово… своего счастья.
Кофе в самолёте был, как обычно, гадким. Иногда Якобу казалось, что авиакомпании устраивают кастинг на самый непотребный сорт: мерзостный вкус был призван заглушить всевозможные негативные эмоции и фобии, которые могут возникнуть при полёте. И ему, чёрт возьми, удавалось! Стоило лишь адскому напитку попасть на язык, как мигом улетучивались все мысли, кроме одной: «Надо было брать чай!» В общем, как раз то, что ему сейчас требовалось. В кои-то веки он даже попросил добавку, а вот от обеда – или уже ужина? – отказался.
После приёма пищи пассажиры наконец угомонились, и салон самолёта погрузился в благодатную тишину, которую нарушал только гул двигателей, чей-то храп и смутные долетавшие из чужих наушников звуки не то музыки, не то фильмов. Даже соседка перестала ёрзать в кресле и уткнулась в планшет с каким-то сериалом.
Яша размечтался о том, как прямо сегодня напьётся… то есть культурно отдохнёт в компании египтолога, своего друга детства. И проблемы перестанут казаться такими уж неразрешимыми. Может быть, уже завтра, ну или через недельку всё будет путём. Главное, чтоб царевна не вырубила двигатель, а неизвестный охотник не успел впечатать ему Око Уаджет на месте глаза. И как он дошёл до такой жизни? Когда от принцесс приходится спасаться бегством за четыре с половинной тысячи километров!
Якоб сам не заметил, как задремал, провалился в глубокую темноту, в которой истаяли все привычные звуки. В какой-то момент из этой темноты выплыло знакомое лицо мумии с выставки, но он уже так перенервничал, что отмахнулся и нырнул глубже в сон.
Ему снилось что-то обрывочное. Видения напоминали осколки стекла в калейдоскопе, которые никак не могли собраться в цельную картину. Как будто неведомый оператор никак не мог настроить камеру на показ чего-то конкретного.
Шумные процессии. Огонь и песок. Залы с богатым экзотическим убранством, множество людей, которых он не знал. Большая лодка и молодая женщина, стоявшая на носу, безучастно вглядывавшаяся в даль.
Якоб, как герой Уэлса, заскользил по фрагментам прошлого, что в бешеном ритме сменяли друг друга, пока не провалился в глубокий сон – настолько чёткий, что казался реальнее жизни. И в этой жизни он видел и знал больше. Он ведал сокрытое и понимал слова языка, что вот уже много веков не звучал в известном ему мире.
Год 15хх до н. э., Хут-Уарет
[30]
Владыка Обеих Земель… Таков был положенный ему древний титул, и ещё ряд положенных имён, высеченных на его саркофаге. Обеих Земель… которых не было, как его не было среди живых…
Этот титул жёг губы горечью невысказанности, теснился в груди невыплаканными слезами. Но лицо было не живее погребальной маски – спокойное достоинство. Мёртвая безмятежность. Обряд был завершён, и выбор – сделан, ещё там, в Уасет
[31], где теперь проклинали её.
«Зачем пришла сюда?»
«Зачем?»
«Зачем?»
Змеиный шепот чужих мыслей не нарушал её покой. Что ей было до них, до их осуждения, когда собственный народ отринул её?
Всё шло так, как должно было, так, как она хотела.
Она подала жест слугам, и те передали ей ларец из драгоценного кедра. Говорили, что когда-то добыть кедр было легко – торговые пути процветали. Теперь в это верилось с трудом…
– Великий Владыка Хут-Уарет, чья поступь заставляет врагов трепетать и содрогаться, как поступь самого Сета, пред кем содрогаются небеса! Прими наши скромные дары во славу твою. Сокровищница Уасет оскудела и не сравниться ей с твоим великим богатством. Но да обрадует твой взор наше золото.
Удивлённый шёпоток среди свиты. Да, она не боялась произнести имя древнего Божества, избранного чужеземцами своим покровителем. Не ей надлежало бояться – им, им всем! Кроме того, кто восседал на троне.
Да, она чувствовала его Силу и не могла не уважать её. Тот, кто держал крепкой рукой всю Нижнюю Землю, не был обычным человеком. Говорили, он был колдуном и колдовство его оказалось сильнее жреческой магии древних.
Хека-хасут
[32] называли его величайшим из своих властителей.
И величайшим из властителей Та-Кемет, Та-Мери…
[33]
Рано было поднимать взгляд, и она старалась смотреть перед собой. Покорная посланница поверженного Владыки, и всё же выше прочих здесь.
– Солнце зашло для нас, когда пал наш правитель. Но я шлю тебе весть о мире и нашу добрую волю, уповая на милость твою.
Её голос лился ровно, мерно, как воды Великой Реки Хапи
[34]. Она позволила буре отгреметь прежде, чем пришла сюда.
