– Там ещё и собаки были. Вообще, мне казалось, где-где, а на этой земле поговорить с любой тварью норма. От ибиса до павиана, от бегемота до льва. Я начал с малого.
– Ну хорошо, что не со змей, – крякнул Борька и плеснул лимонада себе в стакан.
– Кстати, о змеях, – Якоб отставил стакан, вытащил из кармана смартфон, покопался в нём и протянул Борьке. – Что за змейка?
Борька посмотрел на фото.
– Котяра ты, Яшка, знал, что не пропустишь. Хотя такую, как госпожа Ясмина, только слепой не заметит.
– Я её видел в Москве, на выставке почившего вскоре лорда. И вот сейчас вновь вижу, уже на фотке с тобой. Совпадение? Не думаю…
– Ничего удивительного, – пожал плечами Борька. – Сообщество египтологов не такое уж и большое. Похоже на маленькую деревню, где все друг друга знают. Но она больше не в науку, а как бы это сказать, в меценатство, в политику. Выступает за сохранение национального наследия, за свободу женщин… Ну ты понял.
– Думаешь, она хотела все вещички Карнагана вернуть в пески?
– Так они и так вернутся. После смерти он их все завещал Египту. Лорд Карнаган, упокой пески его душу, тоже меценат. Был…
«Завещал после смерти… и, возможно, невольно приблизил её…» – пронеслась мысль, но озвучивать её Войник не стал.
– А госпожа Ясмина, – продолжал Борька, – она такая, такая…
– Как Жасмин из «Аладдина» – всё ради народа? – улыбнулся Яша. – Ой-ой, Борька, чую, у нашей Машки появилась конкурентка.
Уши Борьки стали как свеклой натёртые, и он залпом осушил стакан.
– Нет! Я просто восхищаюсь сильными женщинами!
– Да кто ж ими не восхищается? Даже если и не признаётся. Сильный человек достоин восхищения, независимо от пола, а согласно делам его.
– Госпожа Ясмина действительно очень много сделала для сохранения египетских древностей.
– Я даже не сомневаюсь. Комсомолка, спортсменка и просто красавица, – улыбнулся Якоб. – Просто так уж получилось, что эта выставка, на которой мы увиделись, имела чертовски дурные последствия. И мои рёбра всё ещё помнят ботинки восточных гостей.
– Ты, кстати, так и не рассказал толком, что с тобой произошло… – напомнил Борька.
Якоб помрачнел, вспомнил их короткий разговор в Скайпе и то, как побледнел его друг при упоминании об Оке Уаджет. Приступив к рассказу, он понизил голос. Хотя кто тут мог их услышать? Пластик – и тот храпел. Борька кивал и охал, но не перебивал.
– Итак, у лорда был выжжен один глаз, залит воском. Что характерно – левый. Какой там глаз Сет выбил Хору в ходе их древней потасовки?
– Левый, – глухо ответил Борька.
– Хм-м… ну хоть причинное место никто никому не отрезал – и на том спасибо. А вот это я тебе уже показывал… – Якоб встал, прошёл в угол, где бросил свою сумку и, порывшись, вернулся обратно. Он протянул Борьке визитку с золотым тиснением.
– Око Уаджет, – подтвердил египтолог, нехотя беря белый прямоугольник. – Этот символ едва ли не так же популярен, как Анх. Древние египтяне использовали его как мощный защитный амулет. Ну и современные эзотерики – вслед за ними. Да чего там, все кому не лень нынче талисманы носят, татухи бьют.
Войник прекрасно видел: Борька не хотел говорить о том, что его действительно беспокоило.
– Ты сказал – тогда в Скайпе, – что видел этот же символ в дневниках Карнагана.
– Завтра покажу, – кивнул египтолог, снимая очки и утирая глаза. – И с кольцом разберёмся. Не верится мне, что вещи исчезают из запертых ящиков. Уж по крайней мере точно не сами по себе.
Он выложил злосчастное кольцо на стол, перед Яшей. И так хотелось верить, что это была просто высокоточная копия, чей-то злой розыгрыш.
Всплеск адреналина уже сходил на нет. Усталость брала своё. За разговорами никто из друзей не обратил внимания, что смартфон Войника в углу стола подозрительно мигнул.
– Блин, на работу скоро, – хмуро отметил Борька, подавляя зевок, потянулся за очередной порцией лимонада, но уронил пустой стакан.
Стекло глухо ударилось об пол, но выдержало – не разбилось.
– Та-а-ак, – протянул Якоб, – хранителям истории больше не наливать.
Друзья рассмеялись. На смех им ответил злобный настойчивый стук в пол.
– Комендант Хоттабыч буянит? – удивился Яшка и, получив кивок от Борьки, спросил: – Ответить?
– Не стоит, а то он своей шваброй к нам люк пробьёт. – Теперь уже Борька зевал во весь рот.
Якоб взглянул на часы и хмыкнул.
– Сочувствую тебе, друг. Мы с Картером поспим за тебя. Сладенько-о-о-о.
– Всё бы тебе издеваться, – укоризненно ответил египтолог. – Ладно, я спать. А ты можешь с Пластиком продолжить посиделки хоть до утреннего намаза.
Яшка взглянуть на сопящего в обе дырочки пса, который залегал в фазе глубокого сна с момента их возвращения. Воистину пласт культуры!
– Видимо, для этого мне придется освоить осознанные сновидения и поймать псину на Той Стороне.
– Ох, Яшка-Яшка, поменьше бы ты лазил на Ту Сторону.
Войник развел руками:
– Это не я в ней, а она во мне. Иди уже упокаиваться в свой саркофаг, не мешай гостям отдыхать.
– Какой же ты гость?
– Дорогой!
– Хы, первые сутки гость, а потом уже свой, так что завтра с тебя ужин, – буркнул Борька и скрылся в коридоре.
Войник, конечно, не стал продолжать застолье и последовал примеру друга – погасил свет и завалился на диван, подвинув бульдога. Некоторое время он рассматривал тёмный потолок и думал о Москве – про редакцию и контрабандную шотландскую нечисть, немного про страшную тайну Сан Саныча, и даже чуть-чуть про шаурму и псов. Фрагменты кружили роем жужжащих пчел и всё никак не складывались в целое полотно. Он словно вертел калейдоскоп, где и узор менялся при каждом повороте, перетекал из одного в другой. Миллионы вариантов! И, чтобы увидеть повтор, нужно вращать цилиндр полвека, не останавливаясь.
Постепенно мысли и образы таяли, осыпались искрами в бархат ночи, и наконец тьма накрыла сознание Яшки, унеся в сон. Глубокий, спокойный, без сновидений.
Когда Якоб проснулся, на часах уже было одиннадцать. Он спал так глубоко, что даже азан
[50] не слышал. Солнце назойливо прорывалось в комнату через тонкий зазор в шторах и лимонным лучом падало на спину Пластика, потешно деля упитанное тельце на штанишки и майку. Шерсть у бульдога золотилась ярко-рыжим… рыжим, как у тех собак у помойки. Как у двухвостого пса из сна.
