– На хрен твои глупости, – возразил Ньют и выступил вперед. – Я иду с Томасом.
– Нет! – крикнул тот. – Просто… отпустите меня. Чую, надо быть осторожней. Если заору благим матом – приходите спасать.
Не дожидаясь от товарищей ответа, Томас быстрым шагом направился к девушке.
Дистанция стремительно сокращалась. Тишину нарушало только шарканье подошв Томаса о песчаную землю и камни. Запах пустыни смешивался со слабой вонью чего-то горящего. Томас сам не успел понять, в чем дело: может, в очертаниях головы и фигуры девушки или в позе – в том, как она сдвинула чуть вбок скрещенные руки, выставив для равновесия в другую сторону бедро… Он понял – это она.
Тереза.
Когда до нее оставалось всего несколько футов и Томас приготовился увидеть ее лицо в мерцающем свете огней, девушка развернулась и вошла в открытую дверь небольшого здания – вытянутой прямоугольной постройки, слегка накрененной, под косым навесом: окон вроде бы нет, по углам висят крупные черные кубы – наверное, матюгальники. Вопли – скорее всего искусственные – транслировались через них. Потому их и было слышно так далеко.
Дверь – крупная деревянная пластина – была нараспашку. Внутри оказалось еще темней, чем снаружи.
Томас, впрочем, вошел, сознавая, насколько глупый и необдуманный шаг совершает. Тереза нашлась! И плевать, что случилось и почему пропала. Она ведь не причинит Томасу вреда. Ни за что.
Воздух внутри оказался прохладным и почти влажным. До чего же приятно… Сделав три шага, Томас остановился и прислушался в полной темноте к дыханию девушки.
– Тереза? – спросил он вслух, поборов искушение обратиться к ней мысленно. – Тереза, в чем дело?
Девушка сдавленно всхлипнула, будто не хотела, чтобы Томас заметил, что она плачет.
– Тереза, послушай. Я не знаю, что произошло или что с тобой сотворили, но я пришел за тобой. Безумие какое-то. Просто поговори со…
Вспышка света заставила его умолкнуть. Девушка зажгла свечу на низком столе и тряхнула рукой, гася спичку. Посмотрев наконец на Терезу, Томас убедился: он прав на все сто. Это она. Живая. Впрочем, всепоглощающая радость длилась недолго, сменившись болью и смущением.
Томас ожидал застать Терезу грязной, как и он сам, после марша по пыльной пустыне, однако каждый дюйм ее кожи был чист – ничто не пятнало рук и лица. Тереза показалась Томасу еще прекраснее, чем он запомнил ее, чем видел в туманном киселе воспоминаний, принесенных укусом гривера.
На глазах у Терезы блестели слезы, нижняя губа подрагивала, и руки тряслись. По лицу Томас понял: Тереза его узнала. Она не забыла его, однако взгляд подруги полнился абсолютным ужасом.
– Тереза, – прошептал Томас, еще больше сбитый с толку. – В чем дело?
Она не ответила, только стрельнула глазами в сторону. Слезы скатились по щекам и упали на пол. Нижняя губа задрожала сильнее, а из груди чуть не вырвался сдавленный стон.
Томас сделал шаг навстречу, протягивая к ней руки.
– Нет! – закричала Тереза. – Уйди, прочь от меня!
Томас остановился. Его словно ударили под дых чем-то тяжелым.
– Ладно, ладно, – произнес он, поднимая руки. – Тереза, да что…
Он не знал, что сказать или о чем спросить. Не знал, что делать. Томасу казалось, будто внутри у него что-то рушится, – это страшное чувство набухало, рискуя задушить.
Юноша замер, не в силах отвести взгляда от Терезы, боясь снова ее упустить. Оставалось ждать, когда она поймет и заговорит, скажет хоть что-то. Что угодно.
В молчании прошло много времени. По тому, как дрожит Тереза, словно борется с чем-то внутри себя, Томас понял, вспомнил…
Точно так же вел себя Галли – перед побегом из Глэйда и когда его привела женщина в белой блузке. Перед тем как все встало с ног на голову. Перед тем как погиб Чак.
Томас чувствовал, что молчания больше не выдержит – иначе взорвется.
– Тереза, я думал о тебе каждую секунду с тех пор, как тебя забрали. Ты…
Она не дала договорить. В два широких шага преодолела разделявшее их расстояние и притянула Томаса к себе за плечи. Пораженный, он обнял ее в ответ – так крепко, что испугался: не задушить бы. Руки Терезы нашли его затылок, потом щеки. Тереза развернула Томаса лицом к себе.
В следующий миг они целовались. В груди Томаса что-то взорвалось, выжигая стресс, непонимание, страх. Выжигая боль недавних секунд. На какое-то мгновение Томасу представилось, будто ничто больше в мире его не заботит. И ничто в мире его не побеспокоит уже никогда.
Отстранившись от Тома, Тереза попятилась, пока не уперлась спиной в стену. Во взгляде ее вновь читался ужас, который, будто демон, завладел девушкой.
– Уходи, Том, покинь меня, – тревожным шепотом заговорила Тереза. – Все вы должны… бежать… от меня. И подальше. Не спорь. Просто уходи. Убегай.
Видно было, как она заставляет себя произносить последние слова.
Еще никогда Томас не переживал такой боли. Однако в следующий миг он поразился себе.
Теперь он узнал Терезу, вспомнил. Она говорит правду, и что-то здесь не так. Готовится нечто ужасное. Намного ужаснее, чем можно вообразить. Нельзя оставаться и продолжать спор, иначе нечеловеческое усилие воли, которое потребовалось Терезе, чтобы прогнать Томаса, пропадет втуне. Придется смириться…
– Тереза, – произнес Томас, – я найду тебя.
По щекам потекли слезы; он развернулся и выбежал на улицу.
Глава двадцать первая
Щурясь и смахивая слезы, Томас вернулся к глэйдерам. Он не стал отвечать на расспросы. Сказал только, что надо убегать как можно дальше и поскорее. Что позже он все объяснит, а пока надо спасать свои жизни.
Дожидаться он никого не стал, не предложил Эрису понести мешок с едой, просто сорвался и помчался к городу. Потом перешел на умеренный шаг. Томас не хотел никого видеть, не хотел ничего знать. Побег от Терезы стал для него самым тяжелым испытанием. Потеря памяти, Глэйд, Лабиринт, сражения с гриверами, гибель Чака – все это не шло ни в какое сравнение с муками от того, что он добровольно оставил ее.
Тереза здесь. Томас обнимал ее. Они снова встретились и были вместе. Они целовались, и Томас чувствовал нечто такое, что считал невозможным.
А теперь он убегает.
Из груди рвались сдавленные всхлипы. Томас застонал, и голос его надломился. В сердце пылала боль, хотелось упасть на колени и сдаться. Объятый жалостью к себе, Томас чуть не бросился обратно. Удержала вера в Терезу и желание исполнить данное обещание.
Тереза хотя бы жива. Главное – она жива.
Так твердил себе Томас и только так заставлял себя бежать дальше.
Тереза жива.
Часа через два-три Томас остановился. Тело больше не могло выдерживать бешеной гонки. Казалось, сделай он еще шаг – и сердце выпрыгнет из груди. Обернувшись, Томас увидел вдалеке смутные тени: остальные глэйдеры порядком отстали. Бухнувшись на колени, он уперся в них ладонями и стал жадно глотать сухой воздух.
