Группа «В». Та, что должна убить Томаса, если верить татуировке. Вот и встретились.
Ход мыслей прервался, когда Тереза резко остановилась футах в тридцати от глэйдеров. Остановились, взяв юношей в кольцо, и ее компаньонки. Томас еще раз огляделся. Девушки были настроены решительно: смотрели на глэйдеров прищурившись, выставив оружие перед собой. Больше всего пугали луки – стоит лишь пикнуть, и одна из стрел вонзится самому дерзкому в грудь.
Тереза смотрела прямо на Томаса.
– Что за фигня, Тереза? – заговорил первым Минхо. – Тепло же ты встречаешь пропавших товарищей.
Услышав это имя, Бренда резко обернулась и посмотрела на Томаса – тот лишь коротко кивнул в ответ. При виде ее удивленного лица ему отчего-то стало грустно.
Над обеими группами сгустилась зловещая тишина. Солнце дюйм за дюймом ползло по небосводу к точке, откуда вскоре обрушит на их головы поток невыносимого жара.
Тереза приблизилась к Минхо и Ньюту на расстояние в десять футов.
– Тереза? – позвал Ньют. – Какого хрена…
– Тихо, – отрезала она. Не резко и не окриком. Спокойно и уверенно, отчего Томас испугался еще больше. – Это всех касается: начнете шуметь – полетят стрелы.
Перехватив поудобнее копье и поведя им из стороны в сторону, Тереза прошла мимо Ньюта и Минхо. Углубилась в толпу глэйдеров, будто разыскивая что-то. Встала перед Брендой. Ни одна из двух девушек не проронила ни слова, хотя воздух между ними словно наэлектризовался. Потом, все такая же грозная и холодная, Тереза пошла дальше.
Остановилась перед Томасом. Парень изо всех сил пытался убедить себя, что его Тереза никогда не ударит, однако верилось в это – при виде копья-то – с огромным трудом.
– Тереза, – не в силах сдержаться, прошептал Томас. Позабыв о копье, о жестком взгляде, он захотел прикоснуться к ней. Тут же вспомнился их поцелуй. И чувства, которые он разжег.
Тереза не шевельнулась, уставив на Томаса непроницаемый взгляд, в котором читался лишь гнев.
– Тереза, что…
– Тихо. – Тот же спокойный приказной тон. Совсем на нее не похоже.
– Но что…
Чуть отступив, Тереза врезала ему по щеке тупым концом копья. В черепе и в шее полыхнула боль; схватившись за лицо, Томас бухнулся на колени.
– Сказано тебе: тихо. – Взяв Томаса за грудки, Тереза вздернула его на ноги и вновь нацелила на него копье. – Твое имя Томас?
Томас уставился на Терезу широко раскрытыми глазами. Мир рушился. Пусть Тереза и предупреждала, пусть убедила, что ей можно верить.
– Сама знаешь, кто я…
На этот раз она вмазала еще круче, по уху. Схватившись за голову, Томас вскрикнул, но не упал.
– Сама знаешь, кто я! – завопил он.
– Знала, – одновременно мягким и полным отвращения голосом поправила его Тереза. – Спрашиваю последний раз: твое имя Томас?
– Да! Томас!
Кивнув и не опуская копья, метя Томасу в грудь, Тереза попятилась. Глэйдеры расступались, давая дорогу. Наконец девушка присоединилась к товаркам.
– Пойдешь с нами, – велела она. – Томас. Двигай. Остальные запомните: только шевельнитесь – и полетят стрелы.
– Разбежалась! – выступил Минхо. – Никуда он не пойдет!
Тереза, будто не слыша его, продолжала смотреть на Томаса.
– Я не шучу. Начинаю отсчет. Каждый раз, как буду доходить до числа, кратного пяти, мы стреляем в одного из ваших. До тех пор пока не останется один Томас, и тогда мы его заберем. Решать вам.
Только сейчас Томас заметил, как странно ведет себя Эрис: новенький медленно поворачивался вокруг, глядя на девушек как на старых приятельниц. Ну конечно, если это Группа «В», то Эрис – из их числа. Потому и знает девчонок.
– Один! – выкрикнула Тереза.
Искушать судьбу Томас не стал. Протолкавшись через своих, он вышел на открытое место и направился прямиком к Терезе – не слушая Минхо, не обращая внимания ни на что. Глядя только на Терезу и стараясь не выдать эмоций, он подошел к ней почти вплотную.
В конце концов этого он и добивался – хотел быть с Терезой. Не важно, что ее восстановили против него. Пусть даже ею, как Алби и Галли, манипулирует ПОРОК. Терезе, похоже, вновь стерли память. Плевать. Настроена она была серьезно, и рисковать жизнями глэйдеров Томас не желал.
– Вот он я. Забирайте.
– Я только до одного досчитала.
– Ну да, такой я храбрый.
Она ударила его древком копья, да так сильно, что Томас упал. Боль в челюсти и голове вспыхнула словно огонь в тлеющих углях. Он сплюнул кровь.
– Мешок сюда, – приказала Тереза.
Краем глаза Томас заметил приближение двух невооруженных девчонок. (Оружие, наверное, спрятали.) Одна из них – темнокожая, стриженная почти наголо – несла потертый джутовый мешок. Обе девушки остановились футах в двух от Томаса, а он тем временем поднялся на четвереньки, боясь сделать лишнее движение.
– Мы забираем его! – громко объявила Тереза. – Будете нас преследовать – ударю его еще раз, а остальных расстреляем из луков. Целиться не будем, пустим стрелы – полетят как придется.
– Тереза! – Минхо. – Тебя так быстро одолела Вспышка? Мозги спеклись?
Тупой конец копья ударил в затылок, и Томас упал на живот. В пыли перед лицом поплыли черные звезды. За что она так с ним?!
– Хочешь еще что-то сказать? – спросила Тереза и после паузы произнесла: – Я так и думала. Наденьте на него мешок.
Томаса грубым рывком перевернули на спину. Пальцы девчонки сдавили раненое плечо, и впервые, с тех пор как парня залатали, его пронзила жгучая боль.
Томас застонал. Он увидел над собой лица – совсем не злые – девушек с мешком.
– Не дергайся, – посоветовала темнокожая, чье лицо блестело от пота. – Хуже будет.
Томас опешил. Глаза и голос ее выдавали искреннее сочувствие, однако с ним никак не вязалось сказанное в следующий момент:
– Просто иди с нами и дай себя убить. Нет смысла терпеть боль и мучиться.
На голову надели мешок, и дальше Томас видел только мутно-бурый свет.
Глава сорок пятая
Томаса целиком спрятали в мешок и обмотали веревкой – начав с лодыжек (вместе с горловиной) и завязав последний узел над макушкой.
Путы натянулись – девчонки приподняли его со стороны головы. Значит, взялись за один конец невозможно длинной веревки и сейчас потащат пленника по земле. Больше Томас терпеть не собирался, хотя и понимал, что его ждет.
– Тереза! Не поступай со мной так!
На сей раз ударили кулаком в живот, и Томас взвыл. Он машинально чуть не согнулся пополам – хотелось скорчиться и отползти прочь. К горлу подступил комок тошноты, и лишь усилием воли он удержал обед в желудке.
